— Это моя мать. — Спокойно сказала Нирра.
— Так и оставалась бы с ней! — Огрызнулся Хмель, забыв, что она не понимает.
Девушка встала боком и посмотрела на него искоса. Потом так же боком подошла и, не глядя, протянула большую синюю бусину с серебряным ободком. Ничего не понимающий наемник взял под одобрительные вопли малышни.
— И что это было? — Спросил он, когда Нирра ушла, то и дело поправляя платье.
Они стали наперебой объяснять, но так непонятно и с такими жестами, что Хмель поспешил найти более внятный источник.
Источник нашелся рядом с собственной комнатой, что-то выговаривающий жене. Красноглазая угрюмо молчала и покорно кивала. Руки у нее были в толстых разодранных рукавицах, завязанные сверху колдовской мерцающей нитью, чтобы не сняла и не принялась вновь царапать живот.
— Я потом зайду. — Попятился Хмель.
Хольт жестом попросил его подождать, сердито поцеловал Кессу и подошел к наемнику.
— Проедемся. — Озабоченно сказал он. — А то у меня уже голова трещит.
Хмелю он нравился. Может, его и хаяли душегубцем, но человеком он был дельным, к Лависсе не приставал, с Герком цапался только слегка и жену свою любил, что бы там в варвары не плели про него и Рут. И пересказывал королевские дела без мудреных словес, просто и понятно, а что было непонятно, тут же разъяснял, ничуть не надсмехаясь. Дела у них были пока аховые, вроде хорошие планы рушил, как говорил Хольт, человеческий фактор. Но теперь он молчал, думая вовсе не о королевстве, и Хмель знал, почему. Горе у советника было такое, что сразу и не придумаешь, зато соразмерное грехам, как поговаривали в войске. Евойная баба была самой что ни на есть Смертью и не просто по прозвищу. По крайней мере, все, кто ее доставал, скорехонько отправлялись на тот свет, как леди Марджери. В остальном девица была как раз под стать мужу: и красивая, и высокая, и не особенно ревнивая. Гаррет, успевший обо всем прознать раньше остальных, нарассказал Хмелю страстей про подземелья и кровавые жертвы. А в конце зловеще добавил, что в мире ведьм и демонов глупых культов не бывает, и зря варвары не дали Сестрам Смерти убить Кессу, как полагалось, потому что ничего хорошего с ней уже не получится, она не для жизни родилась. Так или нет, а красноглазая жила и радовалась, пока в животе у нее в первый раз не зашевелился ребенок. Сперва она даже не поняла, что это, и только расстраивалась, что любимая одежда становится мала. Но когда ей объяснили, что внутри нее новая жизнь… Что происходило у нее в голове, не могли понять ни лекарки, ни ведьмы, но Кесса чуть не разорвала себе живот, стремясь вытащить оттуда ребенка. Ее успокоили, и больше она так не делала, но стоило тому пошевелиться, как она принималась себя царапать, а ногти у нее были самые демонские. Лекарки говорили, что роды будут трудными, и Троеликая знает, кто может родиться.
— Что у тебя? — Наконец спросил Хольт, отбросив невеселые думы.
— Ты у себя всех в войске знаешь?
Советник присвистнул.
— Это только Дон всех знал! Я разве по родам могу перечислить.
— Всех и не надо. Есть одна…
— Да ну? — Хольт коварно заулыбался. — А что только одна? Они могут и вдвоем, и втроем…
— Да не это. Ты Нирру знаешь?
— Из какого рода?
— Ну… — Хмель задумался и описал девушку, как запомнил.
— А, эта! Эта даже не из варваров. Ее отец был лучником, очень хорошим лучником. Эрмунд его звали. Он учил стрелять и меня, и Рут, и еще кучу людей. Была у него походная жена. Какая-то ледская служанка, которую он якобы обесчестил. Привязалась, как репей, жениться заставила. Дон хотел ее прибить, но нет, беременных бить нельзя. Эрмунд хотел забрать ребенка, а бабу прогнать, но не успел.
— Убили?
— Сам помер. Мы шутили, что жена запилила, а вообще от яда, отравил кто-то. Может, она и отравила. В общем, перед смертью он просил за ребенком приглядеть. Варвары не те люди, которые уважают просьбы покойников, но этот такой настырный был, начал Дону являться, представляешь? Ну и оставили мы их. А теперь Нирре шестнадцать, и по нашим законам она может уйти от матери. Понятно, что она так ругалась, девчонка воспитывалась по-нашему и настоящая варварка, мать без нее долго не протянет. Туда ей и дорога, если честно, не люблю я, когда детей так бьют. — Хольт помрачнел и потер скулу. — У нас, конечно, тоже по-всякому учат, но за дело и не так…