Все можно было сделать быстро и без лишних свидетелей. А нужно — красиво и торжественно, чтобы еще века распевали балаганщики, перевирая правду. Я не хочу, отчаянно думала Рут. Не хочу, не хочу, не хочу! Но отнимался язык и немели ноги — не убежать, не возразить. Всю жизнь она жила так, как было нужно, и умирала, выходит, так же. Ведьма объясняла, что это будет не смерть, но она все равно не хотела. Лекарка же только радовалась. Опять они были расколоты: одна отрицала, вторая сомневалась, третья принимала. Ты сделала уже все, сказали они. Твой путь окончен. Но впереди расстилалась целая жизнь, и тело не чувствовало, что сознание медленно угасает. Только что делать с этой жизнью? Она не может остаться простой варваркой и жить в Кастервиле, где каждый знает ее. Стать наемницей и охранять обозы? После настоящих боев драться с оголодавшими крестьянами? Выйти за Герка и каждый день ловить на себе многозначительные взгляды мужчин — никогда. Она Тринидад, живая Богиня, явленная чудом темным народам. И этим чудом же должна остаться. И оставить все.
Лависса тоже любила ходить на смотровую башню. Раскидывала руки и ловила потоки ветра, раздувающего рукава. Среди варваров она была своей. Тринидад, по обыкновению всех варваров, начинала разговор сразу с главного.
— Хмель мне поведал, что Герк ночами не может уснуть, и вовсе не из-за тебя.
Последняя леди поморщилась.
— Нечего нос воротить. Ты ждала принца, вот тебе целый король. Бери и пользуйся. С ним теперь никто не сравнится.
Последние слова отдавали издевательством.
— Или проверить хочешь?
Некоторое время назад Лависса выложила бы ей все. Но теперь она уже кое-чему научилась.
— Твое какое дело? Если тебя беспокоит Геркова неудовлетворенность, иди и умотай его, чтобы он устал.
— Даже так? — Усмехнулась Рут, опасно опираясь спиной на ветхие перила. — Исса, ты же знаешь, что со стороны виднее? Он любит тебя.
— А я его нет.
— В таких вопросах надо слушать не голову, а кое-что пониже.
— Того варвара я тоже хотела.
— Вообще-то я имела ввиду сердце. Вот видишь, в любви ты вообще не разбираешься.
— Мое сердце молчит. Честно сказать, теперь при виде Герка мне хочется просто убежать. Мне ужасно стыдно за все, что было.
— Считаешь себя недостойной короля.
— Не поэтому.
— Именно поэтому. Я бы не смогла быть Тринидадом, если бы не разбиралась в людях, Исса. Ты боишься. Думаешь, что не справишься. Не хочешь быть королевой. Все еще помнишь, кем он был. И для тебя он по-прежнему простой рыцарь. Но Исса… — Рут подошла ближе и наклонилась к леди, как будто их могли услышать. — У нас тебе ведь и не обязательно становиться его женой… подумай об этом.
Варварка уже хотела уйти, когда порозовевшая леди окликнула ее.
— Рут! Я не прошу ответа, но все же. Ты отдала Хмелю свой меч и вернула Гаррету крылья. Теперь этот разговор. Ты… что-то случилось? Ты куда-то… уходишь?
Варварка пожала плечами.
— Да так, просто люблю мешаться в чужие жизни и не люблю оставлять незавершенные дела. Не бери в голову, а если берешь, то не у двоих сразу.
— Что?
— Ничего. Мне так Старый Хольт говорил. Герк хороший парень. Но ему тяжело. А ты можешь сделать легче. Но не обязана.
— Вот спасибо. — Надулась леди. — Так сразу легче стало.
— И не стой на ветру, уши простудишь.
Посмеиваясь, Тринидад быстро сбежала с лестницы.
В коридоре кто-то был, поэтому дикарка, не желая никого видеть, притормозила и осторожно выглянула. У высокого стрельчатого окна стояли Смерть и Гаррет, и Рут внезапно подумала, что в них обоих есть демонская кровь. Гворт что-то мягко говорил Кессе, и варварка, хотя стояла довольно близко, не могла разобрать слов. Было похоже на то, как говорят спящие: кажется еще чуть-чуть и поймешь, но понять не удается. Демон бережно снял с женщины изодранные рукавицы, и она испуганно прижала руки к груди, будто боясь саму себя. Гаррет положил ладони ей на живот и продолжил что-то мягко втолковывать, тихо поглаживая. Рут еще ни разу не слышала, чтобы у него был такой голос. Потом взял ее за руку и прижал к животу, не давая отнять. Испуганное лицо Кессы медленно разгладилось, сквозь застывшую напряженную маску вдруг проступила растерянность, любопытство. Она оттолкнула руки Гаррета, как ребенок, научившийся чуду завязывания шнурков, который хотел попробовать это сам.
— Эй, ты что…
— Тихо!
Рут толкнула Хольта назад в глубину коридора.
— Это моя жена! — Тем не менее друг принизил голос.
— Ничего он ей не сделает.
— Я ему все равно голову оторву! Нечего к моей женщине лапы тянуть!