Вдали поднялась пыль, пять лет назад Хольт принял бы ее за облако, а то и вовсе бы не разглядел, но теперь точно знал, что к отряду движутся во весь опор трое всадников.
Его десять тысяч разразились приветственными криками, худая белобрысая девчонка на всем скаку осадила белого мускулистого коня, он присел на задние ноги, потом взвился на дыбы, молотя мощными копытами воздух, и встал, как вкопанный. Двое, следующие за ней, подъехали и встали справа и слева.
Время не пощадило Рут Тринидад. В шестнадцать лет, когда варварки обычно наливались спелым соком, выбирали себе мужчину и рожали детей, Рут была плоской, как доска, и сухой, как кол из дерева, который крестьяне вбивали в дверные проемы для защиты от демонов. Хороши были только длинные светлые волосы, но и те грязные и всклокоченные. Хольт прикинул, каково будет намотать их на кулак. Узкие кошачьи глаза блеснули радостью.
— Три года, Хольт! И ты вернулся! И каким стал красивым!
— Да? — Хольт наклонил голову и усмехнулся. — Приходи тогда вечером ко мне в палатку, я тебе покажу все остальное. Только не забудь помыться, я привык к дочкам лордов.
Воины одобрительно засвистели, левый спутник Рут приподнялся в стременах, собираясь сказать, но плетка оказалась быстрее. Хольт даже не успел разглядеть, как свинцовое грузило, впутанное в кожаный ремень, понеслось ему в лицо. Жестокий удар вышиб из седла. Но Хольт был воином, он успел собраться, поймать конец плетки и резко потянуть на себя, сдергивая Рут с коня. Ловкая дикарка взвилась из седла, как будто и ждала этого, и приземлилась в пыли рядом с ним, поддела ногой в живот.
— Плохо, Хольт. Дочки лордов сделали тебя слабым. Идет война, если ты забыл, и на ней надо уметь драться, а не валять девок. Если ты так же расхолодил моих людей, я велю отрезать тебе голову и посадить ее на копье.
Стало так тихо, что было слышно, как фыркают кони и позвякивает сбруя.
— Сиг! — Рявкнула Тринидад, поводя плеткой, змеившейся в пыли. — Три года. Что с восточными землями?
Хольт попытался встать, но Рут еще раз стегнула его плеткой.
— Лежать! Сиг?
— Мы взяли Олдберри, Кентербери, Ноклер, Рост, Норфолк, Суров овраг…
— Суров? — Рут приподняла светлые брови. — Сколько положили людей?
— Двести наших, триста наемников.
— Наемников? — Теперь Рут обращалась к Хольту. — Ты брал Суров овраг с наемниками?
— Они показали себя неплохо. — Огрызнулся он снизу, сатанея от бешенства.
— Неплохо. — Рут пожевала губами. — С наемниками. Отвратительно, Хольт.
— Я… — начал Хольт, опять поднимаясь, но очередной удар поверг его лицом вниз. — Довольно, Рут!
Варварка что-то сказала на своей тарабарщине, ее всадники захохотали, его воины заухмылялась.
— Что она сказала? — Спросил Хольт Сига, с одобрением глядящего вслед удаляющейся спине маленькой гордячки.
— Я смотрю, годы жизни среди настоящих людей не повышибли из тебя лордского дерьма, жабья кровь. — Перевел Сиг. — Пора бы тебе выучить язык своего народа, Хольт.
Хольт стер с лица кровь, попробовал ее на вкус.
— Она мне заплатит за это, маленькая дрянь.
— И лучше бы ты встал. — Гнул свое старый воин. — Негоже валяться перед девчонкой.
— Она дочь вождя!
— Вождей, — Сиг многозначительно посмотрел на него, — мы выбираем сами.
Хорошо, что Рут было целых три. И все они стали очень и очень разными. Хихикающая рыжая чертовка вертелась вокруг него ужом, от суровой сестры в ней не было ничего. В ведьминской палатке душно пахло тяжелыми травами, в полутьме таинственно потрескивали свечи, отражаясь в дорогом стекле. Кое-какие зелья были разлиты в сосуды из выточенных внутри драгоценных камней. Конечно, можно было пойти и к лекарке, но тогда след от плетки будет заживать долго и останется шрам. Ведьма с этим делом справилась гораздо быстрее, а когда закончила, потребовала вполне определенной платы.
— Ну-ка иди сюда, зелье. — Велел Хольт, обхватывая ее за талию и пытаясь нащупать зад под тяжелой тканью платья. — Скажи, правду говорят, что Дон умер?
— Нет. Отец жив и проживет еще долго. — Ведьма уперлась руками ему в плечи. — Ты изменился, Хольт, зря ты уехал тогда.
Зеленые глаза с желтыми пятнами в глубине, с искрами смеха, как лесной пруд, освещенный солнцем, и не разберешь, что там, под кувшинками, ласковое песчаное дно или ледяные ключи.
Когда Хольт проснулся, ведьмы рядом с ним уже не было. Все тело болело, когда он наконец смог подняться, ноги противно дрожали. Сил не было даже выругаться и уж тем более одеться.