— Я не знаю Ваше Милосердие, — Сента грузно упала на колени. — Клянусь Триедиными, что не знаю. При мне она никогда его не упоминала. — Сестра громко всхлипнула.
— Кажется, ее звали так же, как и этого мальчишку, — негромко произнес Гарено. — В докладе упоминалась некая Хилда Ойкент и…. — Договорить он не успел. Стоявший у двери телохранитель тараном рванул вперед, отшвыривая в сторону всех, кто стоял у него на пути. Уже падая, мэтр успел заметить, как оседавшую в беспамятстве Матриарха заботливо подхватили могучие руки.
Глава 35
Годар Эринг Оттерсон стучал обухом боевого топора о щит вместе со всеми. — Утттааа! Утттааа! — Теплый весенний ветер рвал на части его длинные усы, щекотал бородой шею. В его фирде лишь трое были детьми Анудэ и он был самый молодой из них и самый нетерпеливый. Годар выпятил широкую грудь и завыл, — Утттааа! Утттааа! — Голос срывался, в горле першило, но он продолжал из-за всех сил вопить, потрясая оружием. Кровь в жилах кипела. Ладони, сжимавшие ясеневое топорище вспотели.
— Уже скоро, — проревел на ухо, стоявший рядом Ржавый Фадир. — Эти сенахи сейчас почувствуют гнев элуров. — Он захохотал, широко разевая обросший жесткими рыжими волосами рот. — Эти твари будут жрать наше дерьмо.
— И свое тоже, — поддакнул Эринг.
— Только если мы позволим. — Широкий меч десятника гулко стукнул по металлическому умбону. — Они и так слишком долго сидели в этой своей каменной скорлупке. Уже давно пора было ее расколоть и выковырять их оттуда. Это будет последний штурм. — Он тряхнул короткой, грязной косой. — А потом наступит очередь Мистара. Так сказала фирдхера. И я ей верю, — решительно заключил Фадир.
— Сколько у тебя осталось людей, — среди раздававшегося вокруг звона и шума Эрингу приходилось кричать.
Лицо Фадира окаменело. — Половина прежнего. Но эти ублюдки за все ответят. — Щедро покрытый волосами кулак судорожно сжал рукоять меча. — Я ихнему капитану самолично отрублю руки и ноги, а потом оставлю здесь подыхать. А что я сделаю здешним стрелкам, это лучше не знать ни кому.
Эринг мысленно выругался. Не надо было касаться этой темы. Неделю назад шестнадцатилетний сын Фадира нарвался на арбалетный болт. Парнишка умер у отца на руках, который до сих пор не отошел от потери.
— Мы отомстим за павших, когда возьмем эту чертову крепость, — Эринг ухмыльнулся. — И тогда оставшиеся в живых позавидуют мертвым.
Фадир не ответил, лишь стрельнул волчьим взглядом в сторону широкого пролома, прикрытого деревянной бретешью.
— Они долго не продержаться, — молодой годар проследил за взглядом собрата по фирду. — Мы растащим эти бревна в два счета. А когда ворвемся в цитадель, нас уже будет не остановить.
Фадир согласно мотнул головой. — Пусть Анудэ будет к нам благосклонна. И не только она, — десятник покосился на широкий шатер, в котором жила фирдхера. — Ты слышал, что сделал жрец Сверкающей? Говорят, он приносит в жертву своей богине всех сенахов, что удается взять в плен.
Эринг нахмурился. На совете годаров Леона требовала пресекать любые разговоры о том, что вытворял хольдер Эрланд. Дети Анудэ не должны бояться, но эта закутанная в черные одежды фигура вызывала у него дрожь и трепет. Он передернул плечами и наклонился к скрытому рыжими космами уху. — Ты лучше об этом не болтай. Хорошо?
Фадир сердито взглянул в лицо командира. — Что значит, не болтай? Темные жрецы среди элуров. Дожили. — Он раздраженно сплюнул. — По мне так они похуже сенахов будут. На днях Тощий Льёт шепнул, что в эта тварь порезала всех крестьян из Лосиного Ручья. На кусочки. И все во славу своей Гуле. — Щедро украшенные конопушками скулы сжались. — Сучье племя. На что Леона смотрит?
— Тише дурак, — Эринг оглянулся на шумевших вокруг воинов. — Захотел сам висеть вниз головой с распоротым брюхом. Не думаю, что фирдхере все это нравится. Но так приказал Совет фриэкс, а с ним не поспоришь.
Гвалт вокруг усилился настолько, что даже докричаться друг до другу стало невозможно. Полотняный полог высокого шатра распахнулся, и наружу стремительно выскочила Леона Хьёрдисон, за которой неторопливо вышагивал жрец Гулы.
— Годары ко мне! — У фирдхеры от нетерпения дернулась щека. — Быстрее.
Эринг Оттерсон, ухватив топор за длинное острие, сорвался с места.
Леона прохаживалась на небольшой площадке перед палаткой, оглядываясь и досадливо морщась. Короткая коса сердито качалась за широкой спиной.
— Чего раскричались? — прошипела она. — Уймите своих воинов. — Темные глаза стеганули яростным взором два десятка мужчин и полудюжины женщин, столпившихся вокруг фирдхеры. — Хватит надрывать почем зря горло. — Сзади раздался негромкий смешок ее спутника, что вызвало у Леоны яростную гримасу. — Орать будет тогда, когда пойдем в атаку. И, на это раз, штурм точно будет для нас удачный. — Годары одобрительно загудели. Леона, не обращая снимание хвалебные выкрики, продолжала: — Эту едва залатанную прореху мы снесем одним махом. Поэтому через час знамя элуров должно развиваться над главной цитаделью крепости. Понятно? — Фирдхера взглянула на стоявших перед ней утомленных, смердящих потом и кровью, но все еще могучих и сильных воинов. Таких же любимцев Однорукой, что и она сама. Неожиданно ее лицо смягчилось. — Сегодня с утра мне прислали весточку, что Северный Оплот пал. А мы здесь телимся. Неужели собравшиеся здесь фирды слабее?
Новость была неожиданная и приятная. Собравшиеся предводители не могли скрыть довольные улыбки.
Пожилая, крепко сбитая годара из небольшого западного фолька стукнула метательным копьем о землю. — Во славу Анудэ, мы освежуем этих торнийских свиней через час. Клянусь своей честью. Мой фирд возглавит атаку и первым взойдет на эти проклятые стены.
— Охолонь, Ульрика. — Вперед выступил пузатый, розовощекий годар Хольгер Рёгвальдсон. — В твоем фирде в основном стрелки и копейщики, так что уступи дорогу секироносцам. — Он расправил и без того широченные плечи. — Впереди пойдут воины из Нордфолька. Мы проложим дорогу остальным. — Хольгер снисходительно взглянул на окрысившуюся Ульрику. — Ну а вы подчистите за нами то, что останется. — Он басовито расхохотался.
— Жирный ублюдок, — прорычала седовласая годара. — Да ты не протиснешься в эту брешь, даже если сделать ее в два раза шире.
— Что ты лепечешь? — лопатообразная ладонь ухватилась за рукоять огромного, прикрепленного за спиной, двуручного меча. — Наверняка, про свою необъятную задницу? — Собравшиеся годары громко рассмеялись. Ульрика побледнела. Она вскинула копье с длинным наконечником. Хольгер в ответ выхватил меч и оскалился. — Давай старая сука. Потанцуем?
— Заткнитесь оба, — фирдхера устало прикрыла глаза. — Еще одно слово и ваши подгодары получат внезапное повышение. Выступаем сейчас, так что можете начинать горланить свое любимое «Уттта». Впереди пойдут фирды Хёдфолька, Нордфолька, Бюскефолька, Хординфолька, Оплфолька. — Хольгер Рёгвальдсон довольно ухмыльнулся, а рот его соперницы скривился от ярости. — Когда все закончится, — Леона обернулась к раздосадованной годаре, — можешь вызвать своего ненаглядного дружка на поединок чести. — Не дожидаясь ответа, она махнула рукой, в сторону возвышавшихся стен. — А если начнете выяснять отношения во время битвы, вернетесь в свои фольки без ушей. После третьего звука Олифана выступаем. — Фирдхера хищно оскалилась и вскинула руку вверх. — Утттааа!