— А Анудэ?
— Не торопись. Об Однорукой мы еще поговорим. — Вейна присела рядом с Лионой. — Следом за Гдадой появилась Гибне. В империи ее называют Средняя. Всю свою любовь и нежность Безымянная отдала второй дечери. Ни кто так полно и живо не ощущает прекрасное как зеленые. Свое призвание они видят в том, что бы приносить людям радость и счастье. И потому дети Врачующей обречены всю свою жизнь заботиться, жалеть, умиляться, помогать и беспокоиться.
— Если есть белое, значит, существует и черное? — Леона уже забыла про недавнее поражение. Разговор с подфриэксой казавшийся скучным и назидательным незаметно заинтересовал ее и увлек.
— О, поверь милочка недостатков у детей Гибне предостаточно?
— Они легкомысленны? — попыталась угадать Леона.
— Не то слово, — усмехнулась подфриэкса. — А еще трусливы, неуверенны и простодушны. — Какое-то время они молча сидели на ступеньках, всматриваясь в вечерний закат. Солнечный диск был почти прозрачен.
— Завтра будет хорошая погода. А то дождь уже в печенках сидит. — Леона сняла запыленные башмаки и с нескрываемым облегчением поболтала грязными ступнями. Она повернулась к Вейне и повторила свой вопрос: — А Дети Анудэ? Какие они?
— Полагаю, скоро ты сама все узнаешь.
— Они решительные, отважные и волевые. — Леона поочередно загибала пальцы на руке. — А еще им нравится рисковать и сражаться.
— А еще, — в тон ей продолжила Вейна, — они самоуверенны и упрямы. Их высокомерию нет предела, как впрочем, и жестокости. Кроме того, — Вейна хихикнула, — всю свою мудрость Безымянная отдала старшей, так что ее младшей дочери благоразумия почти не досталось. И потому, дети Анудэ всегда будут стремиться к славе, а дети Гдады к власти.
— Я бы выбрала славу, — Леона резко тряхнула головой, отчего копна пшеничных волос упала прямо на лицо. Тонкие пальцы с изгрызенными ногтями привычно заложили длинную челку за ухо. — Слава это навсегда, — глубокомысленно изрекла она, — а власть, она сегодня есть, а завтра ее нету.
— Лучше когда есть и то и другое, — ответила Вейна. — Но для этого нужно отказаться от ненависти и взаимного недоверия. Если в тебе обнаружится хоть частичка Дара Гдады, ты должна вцепиться в нее и не отпускать. И тогда многие недостатки Однорукой исчезнут сами собой. В противном случае ты превратишься в прекрасно наточенный меч, но, — Вейна демонстративно замолчала, давая возможность юной собеседнице закончить её фразу. Когда пауза затянулась, Вейна раздраженным тоном закончила: — Но только с одной стороны. Твой Дар может быть огромен, но чем больше в тебе будет ярости и силы, тем меньше останется мудрости и милосердия. В конце концов, ты превратишься в выродка, для которой чужие страдания и кровь станут такой же ежедневной потребностью, как дурман для наркомана.
— А как же Владыки гнева? Они такие же?
По лицу Вейны скользнула тень недовольства. — Не равняя себя с ними девочка. Их путь — всю жизнь балансировать на грани добра и зла. И остальные Владыки помогают им оставаться на светлой стороне. Их ярость служит добру, а сила и решимость в свою очередь питает мудрость и милосердие.
— Но Вы же сказали, что они ненавидят друг друга?
— Я такого не говорила. Ненависть слишком сильное и разрушающее чувство. Скорее недолюбливают, порой пренебрегают. — Подфриэкса развела руками. — Тут ни чего не поделаешь. Уж больно они разные. И потому вечно грызутся между собой. Но существовать по отдельности Владыки не могут. И хотя голос императора всегда решающий, все важные решения принимаются ими совместно. Иначе быть не может. Лишь втроем они способны воссоздать чувственную природу Безымянной. — Подфриэкса скептически хмыкнула. — Которую эти упрямцы именуют по своему — Неназываемый.
— А Сверкающая. Кто она такая?
— А вот это плохой вопрос. — Вейна поднялась со ступеней. — Засиделась я с тобой дорогуша.
— Меня зовут Леона.
— Я это знаю. — Улыбка получилась неожиданно сердечной. — Давно знаю… Леона Хьёрдисон.
Девочка сразу насупилась. Белесые брови сердито сдвинулись, а ладошки сжались в кулачки. — Хьёрд мне не отец.
— И это мне известно. — С непонятным выражением подфриэкса оглядела ободранные локти и запекшиеся ссадины на лбу и щеках. — Уже поздно, тебя скоро хватятся младшие фриэксы, если, конечно, уже не хватились. Я тоже пойду. Но напоследок позволь дать тебе совет. В следующий раз не ввязывайся в обмен ударами. Фехтование не твой конек детка. Твоя стихия скоротечный бой на коротких дистанциях. Пусть длинным мечом размахивает юный Эрингсон. Анудэ щедро одарила тебя силой и скоростью, но поскупилась на ловкость и пластику. Боюсь, мастер клинка из тебя не получится. — Вейна подмигнула, желая сгладить неприятный осадок от своих последних слов. — Любого обделенного ты, разумеется, за пояс заткнешь, но встреча с хорошим мечником из Братства может закончиться для тебя печально. Я поговорю Гутольдом, он подберет тебе подходящее оружие. — Уже отойдя на добрый десяток шагов Вейна вдруг повернулась и обронила. — Думаю фальшион будет в самый раз.
Глава 4
— Ты помнишь, когда меня впервые увидел? — девушка поудобнее пристроилась на широкой гуди.
— Конечно, — мужчина хмыкнул и крепче прижал к себе худенькие плечи. — Такое забыть сложно. Отец привез меня в этот ваш Дом Милосердия, но роды затягивались, и мы почти сутки ждали твоего появления на свет.
— Не представляю, как Его Смелость терпел так долго, — девушка встряхнула грудой рыжих волос и весело рассмеялась.
— Что он тогда говорил, я тебе передавать не буду, — мужчина улыбнулся. — К тому же когда он взял тебя на руки, ты умудрилась его обмочить. Водилик даже осмелился хихикнуть.
— Только он?
— Остальные не решились, да и кузен сразу стал серьезным, стоило отцу на него взглянуть.
— Когда Младший Владыка на кого-то смотрит, поневоле станешь серьезным.
— А когда на тебя смотрю я? — мужчина прижал к себе гибкую фигурку и провел пальцами по обнаженной груди.
Девушка покраснела. — Когда ты так на меня смотришь, я хочу спрятаться от стыда.
Мужчина довольно хохотнул. Девушка покраснела еще больше и обижено протянула, — Ты привык получать всё, что хочешь и кого хочешь. Ведь так? Ни одна женщина не устоит перед потомком Младшего. И теперь в твоей постели оказалась Великая Дочь, — она отвела глаза.
Мужчина не ответил. Он резко откинул одеяло и встал. Девушка поежилась и обняла себя за плечи. — Скажи Эв, что нам теперь делать?
— Не знаю, — мужчина потер лоб и нахмурился. — Лунный свет выхватил из темноты уже далеко не юношеское лицо с длинным носом, темными глазами и нитями седины на висках. — Я не знаю малыш и от этого мне тошно. — Девушка быстро соскочила с измятой кровати, подошла и обняла мужчину со спины. Совсем молоденькая она едва доставала ему до лопаток. — Я тоже не знаю. — Она всхлипнула. — Мама о нас не догадывается, а вот император, — тонкий, девичий голос задрожал.
Мужчина резко развернулся, разорвав слабые объятия. — Он что знает?! Почему ты молчишь?! Еще недавно полное нежности худое лицо, мгновенно стало жестким и суровым. — Отвечай! — Он схватил девушку за руку, оставляя на тонком предплечье багровеющие следы.
— Больно, — девушка попыталась вырвать руку, однако железные пальцы даже не сдвинулись. — Ты мне руку сломаешь.