Сказал, что попытается. Поищет. Но, право, не знает. Долго рыскал — от скалы к скале что повыше, с трудом карабкаясь туда, где голоса птиц. То тут, то там обманчиво привлекала зелень. Наконец, после долгого поиска нашел яму, на дне которой — немного воды. Снял с головы тканную повязку, окунул, покамест целиком не пропиталась водой, а затем быстро спустился к женщинам. Те покорно ждали. Казалось, даже не пошевельнулись и не обменялись между собою ни словом с тех пор, как он их оставил. Руки у малышей были бесчувственные и горячие. Он подал женщинам влажную ткань. Те с превеликим унижением благодарили, осторожно разорвали ткань надвое, сунули младенцам в рот и пошли к стану.
Назавтра им было сказано, что Моше принесет народу воду.
Стояли на дне очень глубокой беловатой расщелины, как между стенами узкой улочки. По птицам было видать, что когда-то здесь была вода. Они проносились вдоль крутых откосов русла, разноголосо крича. Да и зелень говорила о какой ни на есть влаге. Но теперь тут не было ничего, разве что редкая капель из какой-то трещины. Каждая капля подолгу собиралась, росла, набухала, отрывалась от беловатого камня и тяжело падала. Затем, спустя продолжительное время, еще капля. Стены расщелины были сплошь выложены этим беловатым слоистым камнем, как множеством затвердевших перин. Пахло сухой плесенью. Стояли толпой внизу, посреди эха, огромная скала над головой.
Эшхар, привычно держась поодаль, стоял над расщелиной, наблюдал и не выказывал присутствия. Народу было очень много. На дне, между плоских стен, была небольшая лужа затхлой, зеленой воды, и люди, толпясь, месили ногами остатки этой лужи. У некоторых были в руках пустые горшки да кувшины. Еще немного — и будет вода. Так сказал Моше.
Две женщины, у которых младенцы умирали от жажды, также стояли чуть в стороне. Во рту у младенцев были по-прежнему обрывки ткани, которую давеча дал Эшхар, но у тех уже не было сил сосать. Да и ткань, наверное, давно высохла. Лежали на руках у матерей бесчувственные, с красными липами. В узких щелках между тяжелыми веками, как черная пузырящаяся грязь, мутно мерцали глаза. Ручонки безвольно свисали. Ладони казались уже неживыми.
И вот, все вместе, показались Моше и его дружина. Шли они торопливо. Толпа расступилась, освобождая дорогу, и они были теперь очень плотной кучкой, выделяясь среди других белой одеждой, почти прильнув друг к другу плечом, Моше — посередине. Его длинный посох то и дело мелькал среди этой кучки, словно он был мачтой на белом судне, рассекающем людское море.
Так они дошли до ближайшей скалы, там — раздались немного, позволяя Моше выйти и встать впереди. И в этот миг — единственный раз в жизни да и то мельком — Эшхар увидел Моше: вздернутый подбородок — будто человек бросил вызов, — глаза, что хорошо умеют оценить. Неприветливым было его лицо. Казался нетерпеливым — будто спешил приступить к работе, а ему мешают. Как только Моше выступил вперед, свита сомкнулась и заслонила его сзади, словно он был их пленником.
Мгновение Моше как будто прикидывал высоту да толщину скалы — подобно ремесленнику, который выверяет предстоящую работу, — затем внезапно отвесно, как лом каменотеса — поднял перед собой посох и — промеж своих ступней — ударил по низу белой скалы. Вся свита, не дожидаясь, что будет дальше, тут же отступила на шаг, а затем снова придвинулась. Но народ уже не глядел на этих, в белом, прикрывающих Моше, — все взгляды были прикованы к меловой стене. Сомнения не было: капель, до этого редкая, с каждым мигом усиливалась. Вначале то были крупные, частые капли, которые скоро обратились в непрерывную нить — а это уже была струя, — и вдруг вода полилась вовсю.
Вопя, ликуя, вскидывали над головой горшки и кувшины. Страшная суматоха творилась возле скалы. Расщелина была очень узкой, и людей придавливали, не обращая на это внимания, к стенам. Сбивали друг друга с ног, проклинали, наносили побои, топтали. Двое были затоптаны насмерть у самого источника, но никто этого не заметил. А вода текла и текла, будто так оно было всегда.
При таком диком столпотворении непосильно было двум женщинам подойти к воде. Страдание согнуло их плечи, и не было сил бороться. Да и дети были уже все равно мертвы. Моше со свитой прошли мимо них, не взглянув. А те стояли, жалкие, не отрывая глаз от льющейся воды, шум которой не был слышен из-за страшного рева толпы.
В ту же ночь собрались тяжелые тучи, исчезли звезды, налетел бурный, холодный ветер. Под утро пошел проливной дождь, наполнил все ямы и впадины, а в расщелине был потоп. Утром вернулись птицы, летая низко и громко крича. Густая трава и папоротники сверкали, насыщенные водой.