Они еще немного обсуждают ближайшие дни рождения, где увидятся, а потом, после второй чашки кофе, становится понятно, что визит близится к концу.
Объятие, троекратный поцелуй, и Ма снова стоит у большого окна, а Лин маневрирует взад-вперед, чтобы вывести машину из тупика. Выезжая на мостовую, она машет на прощание. Мотор тонко взвывает, когда Лин разворачивается на узкой улице.
Сентябрь выдается солнечным и теплым – температура выше двадцати градусов. Перед работой и после нее Лин ездит в хоспис навещать Бера – он лежит в специальной больничной кровати с приподнятым изголовьем и выглядит страшно постаревшим. Поговорить с ним уже не поговоришь, и Лин просто сидит у постели и держит его за руку, глядя в окно на сад и здороваясь с другими посетителями.
Каждый день из Израиля звонит дочь Бера, Мип, и справляется о здоровье отца. Потом, когда ему становится хуже, она прилетает на неделю, чтобы повидаться с ним – скорее всего, в последний раз. Они с Лин неплохо ладят, но нет никакого смысла подолгу сидеть у изголовья больного вдвоем, к тому же Мип хочет побыть с отцом наедине. Потому-то однажды в выходные у Лин появляется немного свободного времени.
И у нее получается воспользоваться этой передышкой с толком. Все еще держится чудесная погода, и Лин сговаривается с подругой снять номер в гостинице на взморье и дня два погулять пешком. После месяцев дежурств в хосписе именно это ей и необходимо.
И вот 7 сентября Лин прогуливается по дюнам. В лицо дует ветер, а она вглядывается в маяк ван Спейка, что стоит на песках Эгмонда с 1833 года. Его медная маковка горит на солнце, а когда Лин с подругой подходят ближе, то различают на флюгере золотую фигурку русалки. В отель они возвращаются блаженно усталыми и уже направляются из холла по своим номерам, когда их останавливают радостные голоса – прибыли еще двое давних знакомых. Оказывается, подруги Лин загодя условились собраться в этой гостинице и устроить праздник – а для нее вышел сюрприз на день рождения.
Одна из подруг – Эстер ван Праг, сестра ее «запасного приемного отца», того, кто должен был взять Лин к себе, если с Ма и Па что-нибудь случится. Эстер давно знакома с Лин и привыкла считать ее кем-то вроде племянницы.
А вторая женщина, которая спешит обнять ее, – это Тоок.
Тоок Хероме с ее белоснежной сединой уже почти восемьдесят, она не первый десяток лет вдовеет, но все так же бодра и полна жизни. Она обнимает Лин, дивясь ей как чуду – точно так же, как в детстве. От Тоок исходят не только ощущение масштабной личности – она бывший член парламента, бывший делегат ООН, состояла в правлении Партии труда, – но и сердечная забота и внимание: держа Лин за плечи, Тоок спрашивает про Бера.
В баре их уже ожидают четыре бокала с вином, и подруги заранее забронировали стол в ресторане – идти всего пять минут. Лин совершенно счастлива: разговор идет на самые ее любимые темы, все блюда превосходны, и четверо подруг смеются до изнеможения.
В ноябре того же года Бер умирает. Похороны прекрасные, многолюдные – словно праздник в честь жизни. Лин принимает в них деятельное участие. Есть в этом не только печаль, но и ощущение завершенности: Бер прожил большую насыщенную жизнь и выполнил свой долг.
А в начале следующего года отмечает свой день рождения один из ван Эсов, и в дордрехтском доме – праздник с вином и тортом, звенят детские голоса. Лин приезжает, вручает хозяйке цветы и смешивается с компанией друзей и родни.
Ма тоже здесь, сидит в кресле. Но что-то неладно: когда Лин подходит к ней, та отвечает мрачным взглядом и отворачивается. Лин не сразу собирается с духом, чтобы подсесть к ней на диван.
Хотя обычно голос у Ма звучный, сейчас ее едва слышно.
– Не хочу с тобой разговаривать, – произносит она и смотрит мимо Лин. Они сидят совсем близко, едва не соприкасаясь, но их разделяет молчание – они словно отрезаны друг от друга и от праздничного шума вокруг.
– Но что случилось? – испуганно спрашивает Лин.
На лице Ма ясно написано – говорить ей больно.
– Одно скажу: это очень бесчестно, – наконец цедит она сквозь зубы. О чем она? Что за бессмыслица? Потом Ма добавляет: – Я обо всем узнала от Тоок.
Через несколько секунд Лин понимает: виной всему – ее день рождения. Ведь она сказала Ма, что отмечать его не будет, а потом Эстер и Тоок все равно устроили ей сюрприз.
Объясняться бесполезно. Похоже, в глазах Ма то, что Лин не упомянула о празднике, когда он уже состоялся, – само по себе предательство. Ма воспринимает всю историю как сговор и не верит ни единому слову Лин. Когда та не отсаживается, Ма с заметным трудом встает сама и велит кому-то из детей отвезти ее домой.