Гильда встала с кушетки, на которой сидела, и подошла к окну.
Она стояла так несколько минут отнюдь не из желания насладиться прекрасным видом: она старалась унять подступившие слезы.
Теперь она была полностью уверена, что Элоиза не питает никаких нежных чувств ни к ней, ни к памяти матери.
Сестра полагает, что для Гильды вполне подходит стать фермершей. Даже лучше, чем гувернанткой. Это абсолютно ясно свидетельствовало о том, какие чувства Элоиза на самом деле испытывала к сестре.
Наконец Элоиза сказала:
— Выходит, я должна помочь тебе деньгами. Но я хочу, чтобы ты знала: я нахожу нужду, в которой ты живешь, отвратительной.
— Ничего, Элоиза, — с трудом выдавила Гильда. — Как-нибудь проживу.
Элоиза, казалось, совсем не слушала.
Злоба и неодобрение очень не шли к ее красивому нежному личику. Сейчас она выглядела примерно так же, как в детстве, когда ей не удавалось добиться своего.
— Я знаю, что делать, — произнесла она. — Я буду посылать тебе по двадцать фунтов в год, пока ты не выйдешь замуж. И не выпрашивай большего!
— Я… ничего не выпрашивала!
Гильда пыталась говорить с достоинством, но ее голос дрогнул, и по щекам побежали слезы.
— Я дам тебе денег, — продолжала Элоиза, ничего не замечая, — но только с одним условием: ты не приедешь в Лондон и не будешь ничего у меня требовать.
— Конечно… я понимаю…
— Имей в виду, — продолжала Элоиза, — когда я выйду замуж за маркиза, я не скажу ему, что у меня есть сестра. Я не хочу, чтобы ты когда-либо появлялась на моем горизонте. И к тому же мне вообще не хотелось, чтобы ты говорила кому-нибудь за пределами этой деревни, что мы с тобой состоим в родстве.
— Я сделаю, как ты просишь, Элоиза. Обещаю, — медленно проговорила Гильда. — Но денег твоих я не возьму. После того, что ты только что сказала, я лучше буду мыть полы в чужих домах, чем приму от тебя хоть пенни!
С «этими словами Гильда, хлопнув дверью, выбежала из комнаты. Она ворвалась к себе в спальню, упала на кровать и горько заплакала.
Элоиза была для нее единственным родным человеком, и Гильде казалось, что их связывает теплая сестринская любовь. Теперь она поняла, как сильно было ее заблуждение. Теперь она знала об истинных чувствах Элоизы.
Гильде казалось, что только что она потеряла что-то очень дорогое, и в ее душе останется рана, которую вряд ли удастся залечить.
Она проплакала почти весь вечер.
Когда подошло время ужимать, Гильда заставила себя подняться и пойти на кухню, чтобы приготовить телячий язык, купленный у фермера.
» Л недорого за него возьму, мисс Гильда, — говорил он. — И вам обеим будет чем поужинать «.
Теперь Гильда вспомнила, как сказала фермеру, что у нее гостья, но, к счастью, не объяснила, что это ее сестра.
Она посчитала тогда, что ему это вряд ли будет интересно, да к тому же она только что купила яиц и мяса и спешила домой, чтобы угостить сестру.
Гильда ополоснула лицо холодной водой и спустилась вниз.
Готовя ужин, она думала о том, что скоро подойдет срок уплаты налогов за дом.
» Может быть, я зря отказалась от денег, которые предлагала Элоиза?«— спросила она себя, но, вспомнив о своих корнуэлльских предках, гордо вскинула голову.
Чувство собственного достоинства досталось ей по наследству. Это чувство предки Гильды пронесли сквозь войны и битвы — сначала против норманнов, а потом против феодалов, посягавших на их свободу.
» Я что-нибудь придумаю… я обязательно что-нибудь придумаю «, — убеждала себя Гильда.
Она чувствовала себя весьма неуютно, когда несла поднос с едой в комнату Элоизы. Увидев сестру, та тут же спросила:
— Где ты так долго была? Мне пришлось вставать и самой зажигать свечи!
— Извини, — отозвалась Гильда. — Я готовила ужин, надеюсь, тебе понравится.
— Посмотрим, — безразлично произнесла Элоиза. — А ты случайно не догадалась захватить бутылку красного вина, о которой вчера говорила?
— Ах, прости, — сказала Гильда. — Я совсем забыла. Но, Элоиза, ты уверена, что вино не повредит тебе? Мама всегда говорила, что у женщин от большого количества вина портится цвет лица.
— Мама много глупостей говорила! — воскликнула Элоиза. — В Лондоне я пью довольно много, хотя большинству молодых девушек родители этого не позволяют.
— Тогда почему ты пьешь? — спросила Гильда.
— Во-первых, потому что мне это нравится, — ответила Элоиза. — А во-вторых, от вина поднимается настроение.
— Я слышала, что принц Уэльский пьет довольно много, так же, как и герцог Бекингемский, и другие светские щеголи.
— Да, иногда к концу вечера они бывают до неприличия пьяны, — подтвердила Элоиза. — Но только если не принимают участия в скачках.
— Мне всегда казалось, что настоящий джентльмен должен любить спорт, — заметила Гильда.
— Маркиз именно такой, — сказала Элоиза, возвращаясь к своей излюбленной теме. — Он такой высокий и широкоплечий, ему необходимо постоянно следить за фигурой, чтобы быть готовым к соревнованиям. Все говорят, что ему нет равных в выездке.
— А ты видела, как он берет барьеры?
— Нет, — призналась Элоиза. — Дамы редко посещают тренировки, да и вообще меня это не слишком интересует.
— Неужели? — удивилась Гильда.
— Я, конечно, притворялась, что мне это интересно, — продолжала Элоиза, — но на самом деле мне абсолютно все равно, чем маркиз занимается. Я больше люблю слушать, как он делает мне комплименты и восхищается моей красотой.