Нужно постараться уйти. Вырваться к солнцу.
— Я…
Он обрывает меня.
— Иногда бывает так, что двое людей, находясь рядом, не могут увидеть друг друга. Я не был в подвале вместе с вами, Оксана. Я все время находился здесь. Но знаю теперь много больше о вашей проблеме. И думаю, что смогу помочь.
В животе моем вспыхивает огонь. Но причиняет лишь боль. Плавит внутренности, словно пластмассу.
— Но я ведь видела вас. И вы видели меня. Вы освободили мои руки…а потом…там был этот человек. Он ударил вас по щеке плетью…И…
— Вы дадите мне десять минут? Я объясню вам все. И если вас это не устроит, вы уйдете. И мы больше никогда не увидимся.
И снова эта пауза. Эти глаза. Он настоящий хищник, теперь я знаю. Сколько раз я пыталась уйти, но он останавливал меня? Зачем я так сильно нужна ему? Для чего?
Усаживаюсь на кушетку. Знаю заранее, что поверю во все, что он скажет. Потому что привыкла слушаться взрослых. Потому что не перестала верить в волшебство.
Он садится в кресло напротив меня, и закидывают ногу на ногу. Костлявая пика колена нацеливается мне в грудь.
— Вы говорили со мной. Во сне, — откашливается. — Когда вы закричали, я понял, что вам снится тот самый подвал. И начал звать вас по имени. Помните?
Киваю, закусив губу. От таких воспоминаний у меня всегда дрожат руки.
— Хорошо, — он промокает пальцами вымокший от крови бинт. — Когда наша с вами связь была установлена, ваш мозг обратился за помощью к памяти, в которой четко отпечатался мой образ. И я возник перед вами. Как обычно и бывает во сне. Но вы так и не поверили, что спите. И от этого все пошло не так. К сожалению, вы так боялись этого несуществующего фантома с белым лицом, что даже мои убеждения не смогли разорвать цепь повторяющихся событий. И этот…убийца, он пришел к нам. А потом все разрушилось окончательно. Вы ускользнули от меня, и сон опять для вас превратился в реальность. В продолжение кошмара, где вас неминуемо настигает смерть. Тогда-то я вас и разбудил. Вы начали брыкаться. Знаете, такое ощущение, что вы куда-то бежали… А когда я тряс вас за плечи, пытаясь разбудить, вы и ударили меня. Со всего маху. Да у вас и куски кожи, наверное, остались под ногтями.
Рассматриваю пальцы левой руки. Несколько ногтей сломаны, а из-под тех, что уцелели, действительно, торчат белые завитки мертвой кожи.
— Простите меня…
Мои глаза снова наливаются слезами. Зима среди камней. Теперь я знаю, какая она. Мокрая. Каждый ее день пропитан поражениями и болью. Может, стоит вернуться в башню? Ведь там было так спокойно и сухо…Тепло.
Рассматриваю пушистые тапки на ногах.
Обратного пути нет. Его замели бесконечные метели и бураны.
— Не извиняйтесь. Это производственная травма, если можно так выразиться. Я знал, на что шел. В мире психологии все очень сложно, а игры с подсознанием — опасны. Ведь каждый человек уникален, и предугадать его действия, тем более во сне, не представляется реальным. Зато теперь я знаю насколько глубоко в вашей душе засел этот кошмар. Теперь мне есть от чего отталкиваться в лечении. Если вы, конечно, не сбежите от меня прямо сейчас.
Ни смотря на боль, Волшебник опять улыбается, и лейкопластыри отлипают от его морщинистой щеки, оголяя перед миром красные полосы. Они не такие уж и глубокие, как мне показалось сначала, но все равно довольно страшные. От них, несомненно, останутся шрамы, похожие на растянутые запятые.
Он сказал — производственная травма? Какое грубое и чрезвычайно точное сравнение. Все было именно так. Мы заигрались с огнем. И были наказаны.
— То есть…вы не видели его?
Волшебник качает головой. Знает, о ком я говорю.
— Ни его, ни пилы, ни подвала.
— А фотографии вашей дочери? — гляжу на него в изумлении. Не могу поверить, что видела ее во сне. Но тут же смущаюсь, отводя взгляд. Я не должна была спрашивать…
— Разумеется, нет. Фотография моей дочери и должна была, вместе с ароматом свечей, заставить вас поверить в то, что вы спите. Но эта стратегия оказалась неверной. Я слишком поторопился, нужно было ознакомиться с вашим дневником. Для начала…Вы не уйдете? Я хочу вам помочь, Оксана.
Да, но какую цену мне придется заплатить за эту помощь?
Думаю, пора спросить его.
— Вы… — но сил не хватает. Я так боюсь все разрушить. — Ладно. Конечно, вы правы, и мне пора избавиться от этого кошмара. Вы можете сказать мне — почему этот сон мучает меня? Есть какие-то объяснения этому? Ведь людям, наверное, не должны сниться такие вещи…И так часто повторяться. Каждую ночь.
— Хм, — трет длинным пальцем подбородок. — Причин может быть много. Не хочу больше торопиться. Мне нужно прочитать ваш дневник. Тогда я и сделаю окончательные выводы.
Мне кажется, он что-то недоговаривает. Но, если честно, мне и самой не хочется слушать о причинах. Для первого сеанса достаточно и того, что было.
Молчим, думая о своем. Но пауза длится недолго. Ее тонкую бумагу разрезает острие телефонного звонка.
— Я сейчас, — Волшебник с трудом поднимается с кресла.
— Хорошо.
Он уходит, а я продолжаю думать о том, что случилось. Я всегда верила в то, что за гранью нашей жизни существует что-то еще. То место, где переплетаются свет и тьма. А что, если мы отыскали вход? Вдруг сны и есть тот коридор, по которому нужно пройти, чтобы оказаться там? Фантастика, конечно…
Фыркаю себе под нос.
Да если это и правда, зачем мне идти туда? Увидев, кто там обитает, я хочу держаться от этого места как можно дальше.
— Оксана?
Выныриваю из топи размышлений.
— Да?..
Кажется Волшебник обеспокоен. Но чем? Поднимаюсь на ноги, чувствуя, как иссохший язык прилипает к небу.
— Там Александра…у нее что-то стряслось…
Не слышу. Он что-то говорит, но его голос испаряется, превращаясь в пар. Хочу бежать. Не знаю — куда и зачем. Мимо Волшебника, мимо его упругого дивана и дорогих картин. К ее голосу. Потому что сейчас существует только она одна. И весь мир, что рушится за нашими спинами, не причинит нам вреда, пока мы будем держаться за руки.
Ведь мы обещали вернуться домой.
Хватаю телефонную трубку.
— Сашка, что стряслось?!
Ее голос дрожит.
— С тобой все хорошо, Оксан? Правда?
— Да, да, вполне, что стряслось?! Не пугай меня!
— Ты должна приехать. Это…было так страшно. Приезжай. Я буду ждать тебя у подъезда. Тебе нельзя быть одной.
— Что… я не понимаю? Что ты говоришь?
— У тебя дома… — она плачет…Прижимаю трубку к уху. Не могу поверить. Сашка плачет!? Или это простые помехи на линии? Или дождь среди зимы?
Господи…
— У тебя дома…там была эта девочка, она разбила…Боже…Приезжай скорей!
Оно выскользнуло в наш мир. И принялось бить стекла и зеркала, отражавшие все, что нам было дорого.
Оборачиваюсь к Волшебнику. В руках он держит рамку с фотографией дочери.
Говорят, темнота может принимать любые обличья. Быть кем угодно. И многоликость эта погубила сотни королевств, сожгла их дотла. А целые народы изгнала в пустоши, где их ждала черная паучиха мучимая голодом. Обманутые правители и гордые, победоносные генералы, сами открывали двери тьме, и она входила в них, прикинувшись маленьким беззащитным ребенком. И только потом, когда сущность ее вместе с адским огнем вырывалась наружу, люди пытались защищаться. Но было слишком поздно. Тьму могли удержать только стены, за которыми брезжил свет надежды. Но когда в людях селился страх, солнце гасло. И воцарялся мрак.
Куда бежать принцессе последнего королевства, когда она поймет, что тьма отыскала ее следы? На что надеяться в мире подчиненном демону? Где во тьме отыскать принца, который защитит ее? Да и остались ли они на этой прокаженной земле?
Ты призываешь демонов, волшебник. Ты впускаешь тьму. Она поглотила тебя и обманом заняла башню, в которой ты рыдал, так скучая по дочери. Нельзя вернуть тех, кто ушел. Они слишком далеко, в другом мире, которого не отыскать на картах звездочетов. Зачем же ты пытался? Зачем поверил демону? Ведь никому не позволено воскрешать мертвых. Он обманул тебя. И то, что дал тебе, не было твоей дочерью. Но было тьмой.