Масси прав, думая, что Пруст испытывал тогда патетическое желание «сделаться лучше, заслуживать и быть достойным», и что его сердце, склонное к состраданию и кротости, не всегда чуждалось мысли о некоем нравственном долге. Более того, можно сказать, что он никогда не был ей чужд: «Возможно, только в жизни по-настоящему порочной, — пишет Пруст, — нравственный вопрос может ставиться со всей его тревожной силой. И этому вопросу художник дает разрешение не в плане своей реальной жизни, но в плане того, что для него является жизнью подлинной, разрешение главное, литературное. Как отцы Церкви, сами будучи добродетельными, часто начинали с того, что познавали людские пороки и извлекали из этого свою личную святость, великие художники, сами будучи людьми дурными, пользуются своими пороками, чтобы установить всеобщее нравственное правило…» Всякая осуждаемая любовь будет заражена в книгах Пруста угрызениями совести и стыдом. Можно оценить, насколько он изменился годам к двадцати, читая его ответы на те же вопросы, которые уже задавались ему в тринадцать лет. Новый текст еще не изобличает никакого ожесточения, никакой горечи, но тревогу, скрытые сожаления, ненасытную потребность в нежности и необоримые влечения:
«Главная черта моего характера? — Потребность быть любимым, а точнее, я гораздо больше нуждаюсь в том, чтобы меня ласкали и баловали, нежели восхищались мной.
Качество, которое я хотел бы видеть в мужчине? — Женское очарование.
Качество, которое я предпочитаю в женщине? — Мужские достоинства и верность в дружбе.
Что я больше всего ценю в моих друзьях? — Когда они нежны ко мне, если их личность достаточно прекрасна, чтобы придать большую ценность этой нежности.
Мой главный недостаток? — Не умею, не могу «хотеть».
Мое любимое занятие? — Любить.
Моя мечта о счастье? — Боюсь, она недостаточно возвышенна; я не осмеливаюсь ее высказать, а высказав — разрушить.
Что было бы для меня самым большим несчастьем? — Не знать ни моей матери, ни бабушки.
Кем бы я хотел быть? — Собой — таким, каким меня хотели бы видеть люди, которыми я восхищаюсь.
Страна, где бы я хотел жить? — Та, где некоторые желанные мне вещи осуществились бы как по волшебству — и где неясность всегда была бы разделенной. (Подчеркнуто Прустом).
Мой любимый цвет? — Красота не в красках, а в их гармонии.
Мой любимый цветок? — Ее цветок — а затем все остальные.
Моя любимая птица? — Ласточка.
Мои любимые прозаики? — Сегодня Анатоль Франс и Пьер Лоти.
Мои любимые поэты? — Бодлер и Альфред де Виньи.
Мой любимый литературный герой? — Гамлет.
Моя любимая литературная героиня? — Федра (вычеркнуто Прустом). Береника[35]
Мои любимые композиторы? — Бетховен, Вагнер, Шуман (sic).
Мои любимые художники? — Леонардо да Винчи, Рембрандт.
Мои герои в реальной жизни? — Господин Дарлю, господин Бутру.
Мои героини в истории? — Клеопатра.
Мои любимые имена? — У меня только одно за раз.
Что я ненавижу больше всего? — То, что есть во мне плохого.
Исторические характеры, которые я больше всего презираю? — Я не настолько образован.
Ратный подвиг, которым я больше всего восхищаюсь? — Моя добровольная военная служба.
Реформа, которой я больше всего восхищаюсь? — (На этот вопрос Марсель Пруст не ответил).
Какой дар природы я бы хотел получить? — Волю и обаяние.
Как бы мне хотелось умереть? — Лучшим — и любимым.
Каково мое нынешнее умонастроение? — Скучно думать о себе, чтобы ответить на все эти вопросы.
К каким недостаткам я снисходительнее всего? — К тем, которые понимаю. (Подчеркнуто Прустом).