Тем временем дракон сменил тему монолога:
– Ну что ждать от тварей, которые сначала возомнили себя образом и подобием создателя вселенной, а потом, когда слишком многие смогли догадаться, что бог – всего лишь пугало и успокоительная пилюля в одном флаконе для так и не повзрослевшей толпы, присвоили себе титул «Венец эволюции». А чтобы выглядело достаточно правдоподобно, создали идиллическую картину эволюции, согласно которой более совершенные твари сменяли менее совершенных собратьев, точно обои на стенах квартиры, пока на свет не появился венценосный царь природы. О том, что выживали не самые совершенные, а те, кому больше повезло, старались не думать.
Ну, если подобная модель эволюции в каком-то приближении соответствует реальному положению дел, то мысль о том, что любая эксклюзивно человеческая особенность автоматически является высшей по отношению к остальным формам жизни, а особенно когда речь заходит о тех нелепостях, которые вы зовёте нравственными или религиозными ценностями… Так вот, когда подобная чушь провозглашается высшей формой деятельности сознания на том лишь основании, что появилась относительно недавно, и присуща исключительно венцам природы, это не выдерживает никакой критики. С тем же успехом можно утверждать, что раковая опухоль является следующим эволюционным шагом человека, а какой-нибудь новый «ВАЗ» значительно совершенней чуть более древнего «Феррари» только потому, что это недоразумение сошло с конвейера на пару лет позже…
– Я тебя не утомил? – спросил он вдруг.
– Да нет, нормально, – ответил я.
– Это хорошо. Предлагаю куда-нибудь пойти, и что-нибудь съесть.
– Вызвать такси?
– Зачем?
– Так пешком отсюда пилять…
– На ваших такси один хрен туда, где нормально кормят, не доедешь. Так что выход один: пилять, билять, и пилять. Вперёд!
Сказав «вперёд», он и двинул вперёд уверенным шагом, обходя разве что непроходимые оградки. «В театре шёл меж стульев по ногам», – вспомнил я, последовав за ним. Я так и не смог уловить, когда мы пересекли границу реальностей. Опомнился, когда могилы сменил луг, каких у нас со времён распаханной целины не было. А воздух… он стал настолько чистым и благоухающим, что закружилась голова.
Мы шли по просёлочной дороге, на которой не было ни следа автомобильной шины. Похоже, здесь проезжали только конные экипажи. Минут через пять мы подошли к большому деревянному дому, из которого вкусно пахло едой. Над входом висела вывеска: «Чрево кашалота».
А в «Чреве» был век девятнадцатый, не более. За столами сидели соответственно одетые люди и ели соответствующие достатку блюда. На этом фоне наши джинсы и кроссовки смотрелись, как на коровах сёдла, но дракону было плевать. Мгновенно сориентировавшись в пространстве, он двинулся к лучшему из свободных столов. Едва мы сели, подбежал человек. Сапоги, штаны, рубаха, усы, пробор на голове, изгиб спины… всё выдавало в нём именно человека.
«Человек – это звучит гордо!» – вспомнил я. Вот только вид этой гордости меня не очень вдохновил быть гордецом.
– Добрый день, господа. Чего желаете-с? – спросил человек.
– Ты знаешь, кто мы? – строго спросил дракон.
– Конечно-с, ваше драконшество-с, как можно-с вас – и не узнать-с…
– Тогда обслужи нас так, чтобы мне не захотелось отправить тебя на конюшню.
– Понял-с, одну минуту.
И точно, прошло не больше минуты, как наш стол стал пристанищем таких деликатесов, описать которые по силам разве Гоголю. Но так как среди нас не оказалось ни Гоголя, ни Гегеля, скажу лишь, что так вкусно я не ел ни раньше, ни потом.
За едой, запиваемой чем-то алкогольно-вкусным, дракон разговорился.
– Причина большинства проблем вашего вида, – вещал он с набитым ртом, – заключается в том, что вы вляпались на пути развития в кучу, которую благополучно обошли остальные представители фауны и флоры на планете. Испокон веков отобрать что-либо у более слабого, или заполучить хитростью или обманом было намного проще и выгодней, чем добыть самому. Поэтому сильный всегда старался либо отнять лакомый кусочек у слабого, или сожрать этого слабого вместе с сожранным им лакомым кусочком. Поэтому жизненная стратегия любого живого организма всегда строилась на том, что видишь лакомый кусок – хватай и прячься, пока не схватил кто-то другой, или пока другой не отнял. Поэтому до сих пор в вечернее время при встрече с кем-то на пустой улице вы автоматически прикидываете: бежать в случае чего, или драться. Это у вас в крови со времен появления первых живых клеток.
Так вот, поскольку отобрать силой или хитростью лакомый кусок намного проще, чем найти, вырастить, поймать или создать, ваше общество со времён обучения прямохождению разделилось на две группы: а именно на созидателей – тех, кто что-либо выращивает, изготавливает, находит или ловит, а в современном мире ещё и развлекает, обучает, лечит и так далее, – и на присваивателей, то есть тех, кто живёт тем, что присваивает созданное другими. Но если среди других видов присваивателями являются только отниматели, то у людей появились ещё и разводилы-манипуляторы.
С отнимателями всё просто: изначально это был нежелающий трудиться народ, покрепче и поотчаянней, такие же бандюки, что у вас расплодились в девяностые. Со временем они переродились во всяких дворян, королей и прочую знать. Сюда же можно отнести и военных.
А вот разводители… Как и отниматели, меньше всего на свете они хотели работать. Вот только челюстями и бицепсами не вышли. Зато вышли смекалкой, да настолько, что смогли создать самое совершенное в мире оружие массового развода, а именно Великую Трёхступенчатую Пирамиду Всеобщего Развода. И теперь любое общество строится по её принципу.
В самом верху, на недосягаемой высоте над пирамидой, они поместили некий Высший Идеологический Источник. В религиозных обществах это господь-бог, указывающий людям, что хорошо, что плохо, и как дОлжно жить. В обществах светских – господствующая идеология, определяющая, что в данном обществе является добром, а что – злом. В любом случае это некая Высшая Истина, сомнение в которой считается нравственным преступлением; нечто, играющее роль Высшей Абстракции Небес.
Между небесами и материальной землёй они расположили высшую ступень пирамиды, куда поместили духовно-нравственные ценности, провозгласив их высшим достижением Человека, или Посланием Господа Человеку. Себя же назначили хранителями и глашатаями Воли Небес, став, тем самым, из никого – всем. В религиозных обществах это – духовенство, а в светских – философы-идеологи и прочие глашатаи высших истин и великих идей, будь то построение бесклассового общества, воцарение высшей расы и так далее. А чтобы никто не посягнул на их власть, они провозгласили себя посланцами Высшего добра, будь то бог или господствующая идея, а своей обязанностью – донесение до остальных понимания того, что есть Добро, а что – Зло.
На второй ступени они поместили гражданственность, провозгласив отнимателей высшей земной кастой, аристократией или белой костью.
Ну а созидателей отправили в самый низ, сделав презренной чернью.
– По-моему, это чертовски воняет марксизмом, – не удержался я от комментария.
– А вот хрен тебе, – дракон поднёс мне под нос дулю, – Маркс пытался стравить одних созидателей с другими, не трогая структуры пирамиды.
– Вы считаете буржуев и торгашей созидателями?
– А чего это мы снова на «вы»? Если для тебя так важно, можем выпить на брудершафт, но должен сказать, целоваться я люблю только с красавицами.
– Я тоже.
– Тогда давай перейдем на «ты» без всяких брудершафтов.
– Хорошо. Так ты считаешь буржуев и торгашей созидателями?
– Конечно. Ведь буржуи – хорошие администраторы, а иначе они становятся разорившимися буржуями, а торговцы – сила, заставляющая течь создаваемое по артериям экономики.
– А рантье и прочие бездельники? – не унимался я. До этого разговора я со времён лицемерно-советского прошлого не высказывал «левых» идей.
– Это люди, сумевшие аккумулировать чей-то труд, и позволяющие другим использовать его к обоюдному благу. Так вот, неважно, в какие тона время требует окрасить фасад пирамиды: в первобытные, рабовладельческие, феодальные, буржуазные, социалистические, тиранические, демократические, религиозные, атеистические… Всё равно людей с самого детства учили и будут учить тому, что есть высшие Добро и Зло, что есть Хорошо и Плохо; вам будут рассказывать истории о великих мошенниках и отнимателях, приучая к тому, что равняться нужно на тех, у кого на первом месте стоит служение Великой Идее разводилы, потом гражданский долг или служение отнимателю, и только потом мысли о хлебе насущном, то есть о себе.