В то время как Западная Римская империя пала и на ее территории образовались варварские королевства, Константинополь, столица Восточной Римской империи, выдержал осаду славян и арабов; империя, жители которой говорили по-гречески, но называли себя по-старому римлянами, продолжала существовать. Долгое время историки противопоставляли судьбы Запада и Востока в раннее средневековье: на Западе, говорили они, восторжествовало варварство, на Востоке сохранялись славные традиции римской культуры; на Западе короли одевались в овчинные тулупы, на Востоке не только императоры, но и придворные носили шелковые одежды; на Западе жили в рубленых из бревен избах, на Востоке возводили грандиозные церкви, украшенные мозаиками.
Но так ли это? И мы снова должны просить помощи у нумизмата, если хотим разобраться в хозяйственных переменах, происходивших в Восточной Римской империи. И снова монета — благодаря тому, что время ее чеканки точно известно, — покажет нам, когда именно начался на Востоке хозяйственный упадок. Его не было в VI веке, когда монетные дворы в Константинополе и других больших городах чеканили разнообразные виды медных нуммов; его не было и в середине VII века, когда императоры выпускали полноценную серебряную монету. С конца VII века положение резко изменилось: медные нуммы хотя и продолжают чеканить, но в гораздо меньшем количестве, чем раньше. Золотые солиды и серебряные милиарисии тоже выпускают в меньшем количестве и главным образом в связи с какими-нибудь торжественными событиями: они предназначались, например, для раздач придворным после коронации императора. Это была не деловая монета, служившая средством купить хлеб, лошадь или плащ, но монета-плакат, монета-медаль, памятная монета. Значит, и здесь, в Восточной Римской империи, наступил период хозяйственного упадка — только позднее, чем в Западной Европе, — в конце VII века.
Понятно, что в древности люди досадовали, когда, звякнув о камень, укатывалась в сточную канаву серебряная монета. И куда больше, наверное, они досадовали, если им приходилось бежать из дома, оставив невырытым горшок, полный денег. Потерянные дирхемы и милиарисии были причиной вздохов ростовщиков с костлявыми и жадными руками, и слез крестьянок, которым нечем было уплатить государственные подати, и огорчений подмастерьев, копивших деньги на собственную лавочку. Но прошли века, и люди, которые горевали о потере, давно уже нашли покой. А часть потерянных денег и невырытых кладов найдена, и стершаяся монета служит теперь одним из важных источников, позволяющих восстановить историю далекого прошлого.
Глава III. ЗАГАДОЧНАЯ АФИША
В мертвом городе Помпеи на стенах домов уцелело много надписей. Вот одна из них, переданная русскими буквами:
Ф. М.
в. Пугнакс Нер III
п. Мурран Нер III
Г. Ф.
в. Кикн Юл IX
о. Аттик Юл XIV
Есс.
о. Осторий LI
в. Скилакс Юл XXVI
В свое время перед этой надписью толпились помпейцы, оживленно обсуждая ее, а теперь сразу даже и не поймешь, о чем идет речь: надпись кажется бессмысленным набором имен, цифр и сокращений. Но если разобраться в этих сокращениях и цифрах, то в надписи можно прочитать повесть о кровавых событиях, которые произошли почти две тысячи лет назад на помпейском амфитеатре.
Амфитеатром в ту пору называли место, где городские власти или просто богатые граждане устраивали время от времени зрелища для развлечения горожан.
В Помпеях амфитеатр, вмещавший 20 тысяч человек, был расположен на краю города, около самых городских укреплений. В центре находилась арена в форме эллипса, отделенная от скамей двухметровой каменной стеной, в верхние плиты которой была вставлена железная решетка. Здесь, на посыпанной песком арене амфитеатра, можно было видеть сражения гладиаторов и звериную травлю — любимые развлечения римлян того времени.
Гладиаторы были профессиональными бойцами, проходившими обучение в специальных школах; среди них особенно славились юлианцы и неронианцы, то есть те, кто проходил подготовку в гладиаторских школах, основанных Юлием Цезарем или Нероном.
Большую часть гладиаторов составляли рабы, но иной раз и свободный человек поступал в их ряды, рассчитывая, что эта опасная профессия даст ему по крайней мере верный кусок хлеба. Становясь гладиатором, свободный человек должен был безоговорочно подчиниться жестокой дисциплине гладиаторской казармы: он приносил клятву, разрешая отныне жечь себя, связывать, сечь и убивать.