К тому же «Деяния божественного Августа» тщательно умалчивают о всех его неудачах. Он гордится своими военными успехами. «Я усмирил Германию!» — восклицает он, но ни слова не говорит о поражении римлян в Тевтобургском лесу, когда три легиона было уничтожено германцами, а командующий войсками Квинтйлий Вар покончил с собой. Узнав об этом, Август, говорят, бился головой о стену и кричал: «Вар, Вар, отдай мои легионы!» «В Аравии, — продолжает Август, — мои легионы продвинулись до границы сабеев, до города Марибы». Все это верно. Не сказано только, что этот поход под Марибу закончился полным поражением и бегством римских войск.
Итак, если уже монета могла быть средством пропаганды, своего рода маленьким плакатом, то еще больше возможностей представляла для этого надпись. Следовательно, надпись надписи рознь: одни доносят до нас подлинные факты, сообщая об именах и профессиях живших когда-то людей, о размерах земельных участков, об отпуске рабов на свободу; в виде надписей сохранились подлинные постановления городских властей и мирные договора. Другие надписи — это начертанные на камне литературные произведения: они отражают настроения, стремления и надежды людей, но в них нередко кое-что оказывается преувеличенным, кое-что недоговоренным, а в целом, глядишь, портрет человека получается совсем не таким, каким он должен был бы быть.
Я рассказывал до сих пор об античных надписях. С наступлением средневековья надписей стало значительно меньше, и это понятно: и грамотных людей, и искусных резчиков по камню было в ту пору мало. Иной раз, когда строили церковь, вырезали год постройки или имя государя, распорядившегося ее выстроить. Встречаются надписи о ремонте крепостных стен, о постройке крепостных ворот. Есть, конечно, и средневековые надписи, которые сообщают более значительные сведения, но их сравнительно немного.
В орлеанской церкви св. Креста епископ орлеанский Иоанн приказал в конце XI века выгравировать на бронзе грамоту о даровании свободы рабу, по имени Летберт. «Свидетелем пожалования свободы, — говорилось в надписи, — является эта святая церковь»,
Недалеко от нынешнего Севастополя сохранились развалины древнего города: видны мощные городские стены, укрепленные башнями, остатки жилых домов тянутся вдоль узких улиц. Это город, который в древности назывался Херсонес, а в средние века — Херсон.
Долгое время Херсон принадлежал Византийской империи — из Константинополя присылали сюда наместников. Но вот летом 989 года под стенами Херсона появились русские войска князя Владимира. Сперва осада была бесплодной. Владимир приказал соорудить насыпь у городских стен, чтобы его воины могли засыпать камнями и стрелами улицы осажденного Херсона. Но насыпь так и не удалось возвести, потому что жители города через подкоп под стеной уносили землю к себе. Однако у Владимира нашлись сторонники среди горожан; один из них написал записку, прикрепил ее к стреле и со стрелой послал русскому князю. В записке было указано, где проходит труба, подводящая воду в Херсон. Тогда русские перерезали водопровод, и жажда вынудила горожан сдаться. Но какова была дальнейшая судьба города, кому принадлежал Херсон в следующем столетии, — об этом молчит и русская летопись, и византийские хроники.
В конце XIX века на наружной стороне оборонительной стены Херсона нашли вырезанную на мраморе греческую надпись, где сообщалось, что византийский наместник Херсона Лев Алиат в апреле 1059 года соорудил железные ворота, а также отремонтировал другие ворота крепости. Эта надпись сразу же решила вопрос: значит, власть Византии в Херсоне была восстановлена и в середине XI века город снова подчинялся Константинополю.
В том же столетии, когда наместник византийского Херсона Лев Алиат соорудил железные ворота и когда епископ Иоанн отпустил на свободу своего раба Летберта, произошло другое, гораздо более значительное событие — норманны подчинили своей власти Сицилию и Южную Италию.
Норманны, обитатели Норвегии, Швеции и Дании, в течение нескольких столетий были подлинным бичом Европы. На легких суденышках — «морских птицах» и «морских драконах» — под красными парусами нападали они на английские берега, проникали по Сене до самого Парижа. Они служили в войсках византийских императоров и в дружинах русских князей. Не страшась холодных морей, они заселили Исландию и Гренландию и даже достигли далекого Винланда — североамериканского побережья. Из странствий они привозили несметные сокровища и зарывали на родине обильные клады арабских дирхемов и византийских милиарисиев — на радость нумизматам.