Если эти подделки обманывали средневековых судей (впрочем, может быть, судьи хотели быть обманутыми, а солидный подарок убеждал их просто в необходимости быть обманутыми), то современные исследователи научились распознавать фальшивые документы. Пусть Макарию Мелиссину удалось провести канцелярию константинопольского патриарха, однако византиноведы нашего времени, опираясь на опыт, накопленный дипломатикой — наукой о старых документах, — сумели вывести на чистую воду отчаянного монемвасийского митрополита.
Среди средневековых подделок особенно знаменита грамота, составленная от имени императора Константина I и дарующая римским папам — в награду за то, что Константин был излечен от страшной болезни, — права на Италию и некоторые другие области. Тут уже речь шла не о каких-то жалких владениях в захваченном турками Пелопоннесе! Грамота говорила о целых государствах, и в течение долгих столетий римские папы отстаивали свои права на верховную власть над Италией ссылкой на Константинов дар, на грамоту императора Константина, первым, как они утверждали, из римских императоров принявшего христианство.
Но в XV столетии гуманист Лоренцо Валла, блестящий знаток латинского языка и истории Рима, показал, что Константинов дар написан на таком испорченном языке, каким не могли писать в IV столетии, во времена Константина I; что Константинов дар содержит такие фактические погрешности, какие не могли быть сделаны в канцелярии римского императора. Оказалось, что это подделка, возникшая в VIII веке и созданная в папском окружении для того, чтобы авторитетом старины освятить папские претензии на политическую власть во всей Италии.
Если бы я захотел перечислить все виды средневековых документов, мне понадобилось бы несколько страниц: ведь сюда надо включить и протоколы заседаний городских советов, и уставы ремесленных цехов, и отчетные книги купеческих компаний, и всевозможную деловую переписку. Хроника, речь, памфлет писались для того, чтобы запечатлеть событие в памяти современников или потомства; документ имел гораздо более будничную, более прозаическую задачу — он непосредственно оформлял событие. Будь то грамота о передаче земли или опись крестьянских повинностей, королевское пожалование или судебный протокол, — документ всегда имеет практическое назначение. Это не описание действительности, но кусок самой действительности — не в меньшей мере кусок действительности, нежели подлинный обломок меча или глиняный кувшин. И в этом его ценность для историка.
Филипп де Коммин.
Во второй половине XV столетия королем Франции был Людовик XI. Скромно одетый король был похож на горожанина. Но этим и исчерпывалась скромность Людовика. Он вечно думал о расширении своих владений, постоянно строил новые планы, во время войны мечтая о мире, а в мирное время готовя новую войну. Он был расчетлив, черств и властолюбив; скупец по натуре, он умел быть щедрым, если необходимо; он забывал о личных унижениях, когда добивался какой-нибудь цели, и без колебаний подписывал договора, которых не собирался выполнять. Людовик не жалел ни трудов, пи денег, чтобы привлечь к себе нужного ему человека, но был беспощаден к врагам. Конец жизни он провел в уединенном замке Плесси-ле-Тур; в страхе ожидал он смерти, посылал богатые дары церквам, надеясь заслужить место в царстве Небесном, а потом спускался в подземелье, где в клетках были заточены те, кто когда-то содействовал осуществлению его политических планов, но имел несчастье навлечь на себя подозрение в государственной измене.
Французский рыцарь.
О Людовике XI подробно рассказал в «Мемуарах» Филипп де Коммин, французский хронист, который был советником короля. Умный и проницательный дипломат, он многое знал и многое видел. Он старался быть справедливым к людям, о которых писал: он не забывает об изощренных наказаниях, которыми тешился Людовик XI, его покровитель и герой; он не забывает и о благородстве тех, кто был врагом самого Коммина. Коммин стремится понять то, что видел, найти какую-то систему в бескрайнем море событий. «Господь всем создал противников, чтобы держать мир в равновесии», — говорит он и старается проследить противоречия между державами и между людьми.