И все-таки блестящие «Мемуары» французского дипломата не могут равняться с обильным документальным материалом, сохраненным во французских архивах. Как бы много Коммин ни видел, он не мог увидеть все. Он не мог все знать и не мог всего понять. Он не мог понять самого главного в политике Людовика XI — стремления покончить с феодальной вольницей, с раздробленностью страны на независимые сеньории, стремления найти опору в богатых городах. Зато обширная переписка Людовика позволяет проследить шаг за шагом осуществление политических планов французского короля.
Коммин как-то сказал, что Людовик даже и слушать не желал о делах на море. Но королевские указы тех лет, письма и отчеты купцов заставляют усомниться в осведомленности Коммина: вот королевский указ 1463 года, требующий улучшить условия торговли в портах Южной Франции; вот королевский указ 1476 года, регулирующий англо-французскую морскую торговлю. А сколько сохранилось писем, посвященных организации торговли пряностями со странами Востока! Мы узнаем из них названия королевских кораблей, уходивших на Восток, имена купцов, вкладывавших свои деньги в эту торговлю, размеры сумм, вырученных ими. Нет, Коммин, сам феодальный сеньор, в гордом высокомерии дипломата не хотел замечать той будничной, мелочной, но необходимой деятельности королевского правительства, которая и обеспечила в конечном итоге успехи внешней политики Людовика XI! И только деловые документы, такие далекие от праздничной яркости языка Филиппа де Коммина, рассказывают об этой будничной жизни — о самом главном.
Не все страны и не все эпохи оставили одинаковое количество документов. Есть масса документов, освещающих историю средневековой английской деревни или историю средневековых немецких городов, но документы по средневековой истории Болгарии или Сербии приходится исчислять в лучшем случае десятками.
Чем больше мы приближаемся к новому времени, тем большим становится число документов, находящихся в распоряжении историка. Если для первой тысячи лет европейского средневековья деловые документы служат источником преимущественно при изучении истории хозяйства и общественных порядков, то с XV века их становится так много, что мы можем изучать по ним даже политическую историю. С этого момента официальная переписка, донесения послов и шпионов оттесняют на задний план хроники и воспоминания при изучении истории войн, дипломатических переговоров и политических переворотов.
Каждая большая эпоха оставляет свои специфические памятники. Древнегреческие надписи — важнейший источник при изучении истории греческих государств древности. В средние века, напротив, надписи сравнительно редки, и значение их для историка невелико. Наоборот, деловые документы — это материал преимущественно для историков средневековья и нового времени. Греческие и римские документы сохранились в довольно малом числе — если только с них не были в свое время Сделаны копии на камне. Время уничтожило документы, написанные на нестойком материале: лишь случайные находки познакомили нас с помпейскими церами и североафриканскими деревянными табличками.
Только в сухом песке Египта уцелели тысячи папирусов — как на египетском, так и на греческом языке, — среди которых много деловых документов: сделок об аренде, о купле и продаже земли, квитанций. И все-таки египетские папирусы — это разрозненные документы, их находят не в архивах, а в самых неожиданных и случайных местах — например, на кладбище священных животных, ибо папирусами оклеивали ящики, в которых хоронили мумии крокодилов. Поэтому ученые не в состоянии нарисовать картину внутреннего развития древнего Египта столь же детально и последовательно, как, скажем, картину внутреннего развития средневековой Англии.
Древний Восток знал другой писчий материал, гораздо более прочный, чем папирус, пергамен и бумага, — материал, который может существовать на протяжении тысячелетий. Это глина. В распоряжении ученых находятся богатейшие архивы глиняных документов на шумерском, вавилонском, персидском языках. Особенно обильны архивы шумерских храмов, насчитывающие сотни тысяч глиняных табличек со всякого рода отчетами храмовых должностных лиц, позволяющими представить во всех подробностях ведение храмового хозяйства четыре тысячи лет назад. Сохранилась деловая переписка вавилонского царя Хаммурапи, именем которого помечен знаменитый свод вавилонских законов, и переписка других царей. Сохранились архивы некоторых ростовщиков, рассказывающие о том, как скапливались в их руках пшеничные поля и сады финиковых пальм. Но среди всех архивов глиняных табличек один заслуживает особенного внимания. И что на первый взгляд может показаться особенно неожиданным — он был найден не в Двуречье, классической стране глиняных книг, но в Египте, при раскопках в местности Телль-Амарна, где под холмом похоронен город, недолгое время являвшийся столицей Египта — Ахетатон.