Но вот мы сядем на одну из скамей этого огромного театра. Мы увидим внизу, у подножия холма, площадку, на которой играли актеры, и невысокую каменную ограду, из- за которой они выходили. И вот тут-то окажется, что есть один вопрос, на который археолог не может нам ответить: а что же, собственно, играли на этом театре, какие проблемы волновали зрителей? Да, археолог может сказать нам, как была устроена актерская площадка в свободных греческих городах и как ее перестраивали при римском владычестве, сколько было рядов и сколько проходов в театре. Но камни молчат, когда ты хочешь узнать о пьесах, о драматургах, об актерах, о зрителях. Лишь из письменных источников мы знаем имена великих греческих драматургов: Софокла, Еврипида, Аристофана; больше того — мы можем прочитать их пьесы, мы даже знаем, какие из этих пьес особенно нравились зрителям и в каких местах они особенно громко смеялись. Мы знаем, какие политические намеки скрыты в этих пьесах и какие идеи отстаивали драматурги.
Театр в Эпидавре. Маски древнегреческих актеров.
А если бы не было памятников письменности? Что знали бы мы тогда о греческом театре, кроме числа рядов и количества мест?
В Пиренеях, в горных пещерах, удавалось не один раз обнаружить рисунки, сделанные на скалах первобытными людьми, — этим рисункам несколько десятков тысяч лет. В темных подземных залах тянутся изображения оленей, кабанов, бизонов — бегущих, стоящих, лежащих; рядом с ними какие-то фантастические существа — полулюди-полуживотные. Тут же можно видеть слепленные из глины фигуры зверей.
Интересно? Бесспорно. Как должен быть поражен исследователь, когда, подняв голову, он видит высоко над собой едва освещенные лучом электрического фонарика расписанные желтой, красной, коричневой краской фигуры, созданные художниками за много тысяч лет до того, как появились первые государства в долине Нила и Евфрата! Но если мы спросим его, почему первобытный художник скрывался в труднодоступных гротах и при тусклом свете фитиля, горевшего в каменной плошке, рисовал на стенах фигуры зверей, ответить будет непросто. Ведь сама по себе наскальная роспись не скажет нам, был ли неизвестный мастер, имени которого мы никогда не узнаем, поклонником прекрасного, желавшим оставить потомству изображения животных, какими он их увидел: то спокойными, то ревущими, то несущимися в бешеном галопе, — или, может быть, эти животные были его богами, и, рисуя их, художник надеялся приобрести покровительство могучих и непонятных ему сил.
Ну, а песни, которые напевал этот неизвестный художник, разрисовывая стены пещер? Легенды и предания, которые он рассказывал своим внукам у костра, терпеливо ожидая, пока обжарится бок недавно убитого оленя? Все это забыто и потеряно. Земля не сохраняет следов песен и легенд.
Значит, есть такие вопросы, на которые археология бессильна ответить.
Бизоны и кабаны из пиренейских пещер.
Один из самых важных вопросов, которые стоят перед историком, — это вопрос об отношениях между людьми. Когда мы изучаем историю любого народа в древности, нам прежде всего хочется знать, господствовало ли там равенство или одни люди эксплуатировали других, правили ли страной могущественные цари или сами земледельцы и воины решали свои судьбы. Что могут предложить археологи для решения такого вопроса?
Мы возвратимся на некоторое время к уже знакомым нам гробницам древнего Ура, к могилам, где рядом с царями в роскошных облачениях лежали убитые при погребении люди. И в других местах археологи раскопали гробницы могущественных владык, которых сопровождали на тот свет их подданные. В Китае, неподалеку от города Аньяна, была найдена гробница царя, жившего примерно три тысячи лет назад. Для сооружения гробницы вырыли яму глубиной в восемь метров; в ней устроили погребальную камеру, пол, стены и потолок которой были сложены из бревен, — здесь покоился царь. Над погребальной камерой помещался большой зал с полом, устланным досками, выкрашенными в красный цвет. И повсюду археологи находили останки людей, убитых во время похорон царя: под полом погребальной камеры лежал воин с бронзовым копьем в руках, по стенам большого зала погребли больше сорока человек, а кроме них — обезьянку и собаку. У двух входов, которые вели в зал — один с севера, другой с юга, лежали трупы людей, лошадей и собак, а в земле, которой был засыпан зал, нашли тридцать четыре отрезанные во время похорон человеческие головы.