Цель сооружения этих пяти небольших помещений стала понятна после их обнаружения и изучения потолка в самой верхней камере, образованного наклонными известняковыми балками. Они были созданы, чтобы уменьшить чрезмерное давление тысяч тонн каменной кладки на потолок усыпальницы царя. Также эти помещения защищали усыпальницу царя от обрушения всей массы камня на ее пол в случае маловероятного, но все же возможного землетрясения, разрушающего внутреннюю часть пирамиды. Тогда они послужили бы превосходным рядом буферов и приняли бы на себя удары падающих после землетрясения камней, защищая таким образом усыпальницу царя от разрушения огромными массами обваливающихся блоков. Прошедшие тысячелетия доказали находчивость и совершенство такого архитектурного плана.
Виз обнаружил одну интересную вещь – первые и единственные иероглифы, которые когда-либо были найдены в Великой пирамиде с тех пор, как с нее сорвали содержащую надписи внешнюю облицовку. Это были пометки на грубо обработанных поверхностях камней из пяти разгрузочных камер, сделанные в каменоломнях. Среди них были найдены картуши, то есть овалы, включавшие в себя иероглифы, с тремя царскими именами: Хуфу, Хнум Хуфу и Хнум. Знаки были не высечены на камнях, а нарисованы красной краской. В Древнем Египте пометки, оставляемые каменщиками, обычно писали именно краской.
Египтологи могли лишь гадать о значении слова «Хнум», они никогда не слышали о египетском царе с таким именем. Они не могли дать удовлетворительного объяснения присутствию этого имени в пирамиде. Однако, кто такой Хуфу, ученые знали прекрасно. Это был фараон IV династии, которого греческие историки позднее неудачно назвали Хеопсом. Открытие Виза, наконец, позволило египтологам установить дату сооружения пирамиды, которую возвел Хуфу, и никто иной. Однако мумию Хуфу в пирамиде так и не нашли.
Глава 4 Ночь в Великой пирамиде
Каирские кошки открывали зеленые глаза, широко зевали и грациозно потягивались, просыпаясь. Наступали сумерки, и они начинали заниматься тем, что составляло суть их существования: вели дружеские беседы, копались в мусоре в поисках пищи, охотились на мышей, сражались и предавались любви. В этот час я приступил к одному из самых странных дел в своей жизни.
Я предложил сам себе провести ночь внутри Великой пирамиды, просидеть не заснув в усыпальнице царя в течение двенадцати часов, пока над Африкой медленно плывет тьма. Наконец я оказался в самом странном сооружении, когда-либо возведенном на нашей планете.
Однако попасть туда оказалось нелегкой задачей. Я обнаружил, что хотя публика всегда могла посетить Великую пирамиду, но это здание не являлось общественной собственностью, а принадлежало правительству Египта. Остаться на ночь внутри какого-нибудь из ее помещений было так же невозможно, как зайти в дом незнакомого человека и остаться ночевать в его лучшей спальне.
Чтобы попасть в пирамиду, нужно за пять пиастров купить билет у Службы древностей. Поэтому я отправился в это учреждение и оптимистично попросил разрешения провести ночь в Великой пирамиде. Даже если бы я попросил позволения полететь на Луну, на лице выслушавшего меня чиновника не отразилось бы такое изумление.
Я коротко объяснил свою просьбу, и его удивление сменилось весельем. Он улыбнулся, и я почувствовал, что он считает меня подходящим кандидатом для заведения, в которое мало кто захочет войти по доброй воле. Наконец он сказал:
– Я никогда прежде не слышал такой просьбы. Не думаю, что дать вам разрешение в моей власти.
Он послал меня к другому чиновнику, более высокого ранга, в том же отделе. Недавно произошедшая комическая сцена повторилась вновь. Мой оптимизм стал постепенно испаряться.
– Это невозможно, – благожелательно, но твердо сказал второй чиновник, полагавший, что перед ним стоит просто помешанный. – Это неслыханно. Я сожалею…
Его голос звучал все тише. Он пожал плечами и встал со стула, чтобы попрощаться со мной.
И тогда во мне пробудились частично утраченные за несколько лет, но все-таки живые журналистские и редакторские навыки. Я стал убеждать его, настойчиво повторяя свою просьбу и выражая ее другими словами. Я отказывался покинуть комнату, и он избавился от меня, сказав в конце концов, что Служба древностей не располагает полномочиями решить этот вопрос.
Тогда я осведомился, в чью компетенцию это входит. Он был не совсем уверен, но считал, что мне лучше обратиться в полицию.
Я понял, что моя просьба была по меньшей мере эксцентричной, и ее оказалось достаточно, чтобы считать меня безумцем. И все же я не мог от нее отказаться. Стремление осуществить ее превратилось в навязчивую идею.
В главном полицейском управлении я нашел отдел, выдающий разрешения. В третий раз я попросил позволить мне провести ночь внутри Великой пирамиды. Офицер не знал, что со мной делать, и отправил меня к начальнику. Тому понадобилось мало времени, чтобы рассмотреть этот вопрос. Когда на следующий день я вернулся за ответом, он послал меня в Службу древностей!
Я пришел домой, почти потеряв надежду когда-либо добиться своей цели.
Однако тривиальность высказывания, что «трудности часто даются, чтобы их преодолевать», не умаляет его истинности. Моим следующим шагом стало добиться беседы с благожелательным начальником каирской полиции, которого звали аль-Лева Рассел-паша. Я вышел из его кабинета с письменным разрешением, которое требовало от начальника полиции района, где расположены пирамиды, оказать мне всяческое содействие, необходимое для достижения моей цели.
И вот в сумерках я пришел к начальнику полицейского участка Мена майору Маккерси. Я расписался во врученной мне книге, которая делала полицию ответственной за мою безопасность до завтрашнего дня. Полицейский из участка должен был сопровождать меня до Великой пирамиды и передать распоряжения вооруженным полицейским, стоявшим вокруг нее и охранявшим это сооружение ночью.
– Мы рискуем, оставляя вас в одиночестве внутри на всю ночь. Вы же не разрушите пирамиду, не так ли? – с юмором спросил майор Маккерси, когда мы обменивались рукопожатиями на прощание.
– Я обещаю вам не только это, но и что я не украду ее!
– Боюсь, нам придется запереть вас внутри, – добавил он. – С наступлением темноты мы всегда закрываем вход в пирамиду железной решеткой. Поэтому вы будете узником в течение двенадцати часов.
– Превосходно! Никакой дом не мог бы сейчас стать для меня более желанным, чем такая тюрьма.
Дорогу, ведущую к пирамидам, затеняли акации. Дома по обе ее стороны появлялись редко. Наконец дорога стала постепенно сворачивать в сторону плато, где были построены пирамиды, заканчиваясь крутым подъемом. Подъезжая, я размышлял о том, что из всех путешественников, двигавшихся в том же направлении в течение нескольких прошедших веков, почти никто не приближался к этим сооружениям с такой удивительной целью, как я.
Я взобрался на небольшой холм на западном берегу Нила, откуда Великая пирамида и ее верный друг Сфинкс безмолвно взирали на Северную Африку.
Я видел перед собой огромный памятник, идя к нему по песку, смешанному с камнями. Я снова смотрел на треугольные наклонные грани самого древнего сооружения, известного миру, на гигантские блоки, которые казались все меньше по мере удаления от основания. Безукоризненная простота этого строения и полное отсутствие следов всяких украшений и каких-либо изгибов среди прямых линий совсем не умаляли великолепия этого грандиозного творения.
Я вошел в безмолвную пирамиду через отверстие, которое проделал халиф аль-Мамун, и начал изучать это колоссальное сооружение, конечно, не впервые в жизни, но впервые – преследуя ту странную цель, которая привела меня в Египет. Пройдя немного вперед, я перестал двигаться по горизонтальному туннелю, пробитому халифом, и оказался во входном коридоре пирамиды.
Держа в руке фонарик и согнувшись почти пополам, я спускался по низкому и узкому длинному наклонному проходу со скользким полом. Такая поза была крайне неудобна, хотя уклон пола ускорял продвижение вниз.