Посещение Юстаса Палецкиса тоже запало мне в память. Миновав обширный зал Дворца президента, я вошел в бывший кабинет Сметоны. Поговорив с Палецкисом о делах, рассказав о своей работе, я покосился на шкафчики с книгами.
— Интересуешься библиотекой Сметоны? — спросил Палецкис. — Загляни.
Я открыл один из шкафчиков. На полках стояли молитвенники, несколько книг Платона на древнегреческом языке, сочинения Сметоны, какие-то случайные издания.
— Библиотека была в другой комнате? — спросил я.
— Да нет. Здесь все, — ответил Юстас Палецкис.
Многое пришлось решать самому, не дожидаясь указаний.
Каждый день в бывшем дворце министров по улице Донелайтиса проходили заседания нового Совета Министров. Заседания чаще всего вел Креве. Я сразу же заметил, какой он настойчивый человек. Заседания он проводил быстро, твердо зная, чего хочет, не позволял министрам долго разглагольствовать. На первых же заседаниях стало ясно, что докладывать ему надо покороче, точно и ясно мотивируя; что решения он тоже принимал быстро. А ведь обсуждались тогда важнейшие вопросы, вставшие перед Народным правительством в первые дни его работы: амнистия политзаключенных, легализация Коммунистической партии, роспуск реакционных организаций, расторжение конкордата с Ватиканом, коренное переустройство аппарата власти и армии, множество других проблем.
Креве, разумеется, и на этом посту остался писателем, а не политическим деятелем. Я замечал некоторую его субъективность — например, когда дело касалось реорганизации университета. Здесь Креве многое менял по своему усмотрению, и не всегда достаточно продуманно. Время показало, что Креве не уловил сути тогдашних событий, хоть и не было оснований сомневаться в его личной искренности, в его ненависти к старому режиму, клерикализму, Сметоне. Когда Народное правительство прекратило свою деятельность, Креве вернулся к научной работе. В министерстве с каждым днем прибывало работы. Одним из первых моих распоряжений было — изъять из библиотек сочинения «вождя нации» и брошюры, прославлявшие его на все лады. Сочинения «вождя нации» в обязательном порядке навязывали государственным служащим, за них высчитывали из жалованья. Для получавших мизерное жалованье чиновников это было настоящим бедствием. Едва был издан приказ о прекращении выплаты жалованья ксендзам, раввинам, попам и пасторам — всей этой черной армии, которая поддерживала старый режим (они почему-то состояли в штате Министерства просвещения), как к нам хлынули служители культа всех мастей с расспросами, что же будет дальше. Я объяснял, что их жалованье пойдет на обучение безграмотных. Ко мне, надо сказать, приходили сотни и тысячи человек. Шли руководители бывших партий, сотрудники всяческих учреждений, связанных, а то и не связанных с Министерством просвещения. Поначалу было трудно решить, как вести себя с этими посетителями. Когда я посоветовался с Креве, тот только рассмеялся:
— Все они теперь рвутся узнать, как и что. А ты лучше помолчи и послушай, что они говорят. Это будет куда интересней. Они ждут обещаний. А ты молчи и обещаний никому не давай!
Однажды утром я нашел на своем министерском столе стопку визитных карточек дипломатических представителей иностранных государств. «Что это значит? Неужели они все ломятся в мой кабинет?! А может, мне надо к ним ехать?» — думал я. Правила дипломатии изучать мне не доводилось. Я позвонил Креве. Он уж мне посоветует — все-таки министр иностранных дел.
— Не волнуйся! — со смехом ответил Креве. — Это простая формальность. Таким манером иностранные дипломаты представляются новому правительству. Наше министерство напечатало и разослало им твою визитную карточку, других Министров — тоже. На этом все и кончается.
В министерство приходило множество людей — учителя, профессора, журналисты, актеры. Одни рассказывали об обидах, нанесенных им старым режимом, другие выражали свою лояльность или даже преданность новой власти, третьи приходили с различными идеями — предлагали создавать новые школы и театры, музеи, библиотеки, просили уволить того или иного чиновника и т. д.