— Послушай, завтра выборы. Наша гостья Анна-Луиза Стронг (прогрессивная американская журналистка, которая находилась тогда в Каунасе и впоследствии написала книгу об установлении советской власти в Литве) решила посмотреть, как они будут проходить. Нельзя ли нам на твоей машине объехать часть Литвы?
Итак, утром 14 июля, в дождь, мы двинулись в южную Литву. Было воскресенье. По дорогам и проселкам на телегах и пешком народ толпой валил в местечки на Немане, в Кудиркос-Науместис, Шакяй, Вилкавишкис. Наша гостья, полная, но невероятно бойкая женщина, останавливала машину и фотографировала женщин, которые босиком шлепали по обочине на пункты голосования. Мы часто останавливались, выходили из машины и переводили вопросы нашей гостьи встречным людям, а их ответы — ей. Журналистка была поражена, с какой охотой, с каким доверием к новому правительству, с какими надеждами на новую жизнь люди стремятся к урнам. Все ждали от сейма чего-то невероятного. Люди верили, что Народный сейм найдет способ вытащить безземельных и малоземельных крестьян из долгов и горя, что он поможет устроиться на работу безработным, что в каждую избу заглянет солнце.
Под вечер мы оказались в Мариямполе — в городе моей юности, где и я немало помог в подготовке к выборам. Город утопал в флагах, все стены были оклеены плакатами. Многие уже успели проголосовать. Из уезда приходили вести, что из-за сильного дождя в дальних местностях проголосовали еще не все. Вечером из Каунаса сообщили, что выборы продлены на один день.
Выборы в Народный сейм прошли триумфально. Этот факт не станет отрицать ни один объективный наблюдатель, который тогда имел возможность следить за их проведением. Чем это объяснить? Сметоновский режим настолько опостылел большинству населения Литвы, что каждый ждал чего-то нового, лучшего. На мой взгляд, много значила и угроза со стороны фашистской Германии. Люди инстинктивно чувствовали: новое правительство, действуя сообща с ближайшим нашим другом — Советским Союзом, помешает гитлеровскому дракону, проглотившему прошлым летом соседнюю Польшу, уничтожить слабую Литву.
Без сомнения, огромную роль в проведении выборов в Народный сейм сыграла недавно вышедшая из подполья Коммунистическая партия Литвы. Она долгие годы нелегально руководила борьбой литовских трудящихся и теперь, уже в легальных условиях, стала руководящей силой новой жизни. Коммунисты, изнуренные долгими годами тюрем, днем и ночью трудились на ключевых постах, сплачивали вокруг себя трудящихся, помогали им в организационной, агитационной работе — разъясняли народу международное положение, рассказывали о новой жизни. Когда я 11 июля приехал из Мариямполе в Каунас, здесь на огромном митинге на площади Вилейшиса, на Зеленой горе, развевались знамена, а транспаранты возвещали: «Да здравствует социалистическая Литва!», «Мы требуем вступления в Советский Союз!» Вскоре эти лозунги распространились по всей Литве.
Народный сейм должен был собраться в Каунасском театре 21 июля. Был разгар лета. Дни стояли жаркие, теплые ночи не давали отдохнуть после дневной усталости. Организационный штаб Народного сейма обосновался в нескольких номерах «Литовской гостиницы». Днем и ночью здесь раздавался треск пишущих машинок; только что избранные депутаты сейма готовили свои будущие речи и декларации. Шли непрерывные совещания. Всем было ясно, что Народный сейм примет кардинальные, важнейшие решения. Это волновало, вызывало огромный интерес и возбуждало разнообразные догадки. Было ясно как день, что прошлое — гнусная, прогнившая фашистская диктатура — больше не вернется и Литва пойдет по новому, социалистическому пути.
В «Литовской гостинице» мелькали знакомые и незнакомые лица. Кажется, здесь я впервые увидел молодого революционера с решительным выражением лица и пронзительным взглядом — Антанаса Снечкуса,[118] тогда первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Литвы. Бросалось в глаза, каким большим авторитетом он пользуется среди товарищей. Здесь я ближе познакомился с Пранасом Зибертасом, двадцать лет проведшим в буржуазных тюрьмах, — рослым, седым человеком. Впервые увидел легендарного Людаса Адомаускаса,[119] в прошлом ксендза, который боролся в одних рядах с коммунистами и томился в сметоновских тюрьмах. Это был невысокий человек с густой седеющей бородой. Его лицо светилось доверием к людям и внутренним благородством. Я познакомился здесь и со старым революционером Каролисом Диджюлисом, говорившим медленно, осторожно подбирая слова, — казалось, больше склонным думать, чем говорить. Людас Гира, навалившись грудью на край стола, куда падал яркий свет из-под абажура, на длинных узких полосах бумаги торопливо набрасывал статью или будущее свое выступление. Время от времени он перелистывал стенограммы буржуазного сейма в поисках каких-то материалов и снова принимался писать — размашисто, нервно, то и дело встряхивая головой. В комнаты, занятые штабом Народного сейма, входили и незнакомые мне люди — рабочие и крестьянские депутаты, съехавшиеся со всех концов Литвы. Пятрас Цвирка делился с ними куревом и шутил, а молодые, еще неопытные журналисты беседовали с депутатами и что-то записывали. Появилась и, нежно улыбнувшись, тут же исчезла Саломея Нерис.
118
Снечкус Антанас (1903–1974) — советский партийный и государственный деятель, с 1940 г. до своей смерти первый секретарь ЦК КП Литвы.
119
Адомаускас Людас (1880–1941) — участник революционного движения, в 1941 г. нарком Госконтроля Литовской ССР. Расстрелян гитлеровскими оккупантами.