Юм считал, что такое утверждение, как «воровство — это плохо» не может быть эмпирически удостоверено; таким образом, подобные этические суждения — бессмысленны. Когда я говорю так, я всего лишь выражаю свое отношение к этому. Все, что я действительно имею в виду, так это «Мне не нравится воровство». Так же расценивал Юм и проблему убийства[43].
Юм не сравнивает порок и добродетель со звуком, цветом и температурой. Это, говорит он, всего лишь восприятие, или отражение в нашем сознании. Равным образом, когда мы говорим о добре и зле, это отражает всего лишь субъективное, чувственное восприятие наших переживаний.
Что заставляло Юма низвести мораль до уровня личных субъективных переживаний? Юм верил, что мы не можем глядя на то, что происходит, определить, что должно происходить. Посредством эмпирических наблюдений мы познаем, что убийства имеют место, но мы не можем из этого заключить, что они не должны были бы происходить. Другими словами, мы можем описывать, но не можем предписывать. Мы не можем переходить от факта к моральному суждению. Поэтому утверждение «убийство — это плохо» неправомерно. Все, что мы подразумеваем под таким утверждением, говорит Юм, означает «Мне не нравится убийство».
Британский философ Айер в своей книге «Язык: истина и логика», представляет дальнейшее развитие моральной теории Юма. Он считает, что невозможно вести здравые диспуты о морали. Подобно Юму, он считает, что этические утверждения невозможно анализировать, так как они не находят для себя научных критериев. Это означает, что они не могут являться заключениями, выведенными из наблюдений за миром. Обратите внимание на то, как Айер следует за суждением Юма:
«Таким образом, если я говорю кому нибудь: «Ты поступил неправильно, украв деньги», я не утверждаю ничего большего, как если бы я просто сказал «Ты украл деньги». Дополнив это своим суждением о том, что это действие плохое, я ровным счетом ничего не сказал. Я просто выразил свое моральное неодобрение этому поступку… В каждом случае, когда выносится какое-нибудь этическое суждение, функции, которые берут на себя эти слова заключаются всего лишь в передаче эмоций»[44].
Для Юма и Айера этические суждения никогда не противоречат одно другому, поскольку такие утверждения являются всего-навсего выражением чувств индивидуумов. Допустим, я сказал «Мне нравятся помидоры», а вы сказали «Мне не нравятся помидоры». Мы несогласны в нашей оценке этого продукта, но никто не может сказать, что мы противоречим друг другу. С точки зрения логики нет никакого противоречия в том, чтобы говорить, что мне нравится то, что не нравится другому.
Теперь, если утверждение «Воровство — это плохо» не означает ничего большего, как «Мне не нравится воровство», вы можете сказать и «Воровство — это хорошо» и мы не будем противоречить друг другу. В обоих случаях, это всего лишь дело нашего личного предпочтения. Поэтому Айер говорит о том, что невозможно вести здравые диспуты о морали. Моральные суждения, пишет он, «являются просто выражением эмоций, которые не могут быть ни ложными, ни истинными»[45].
Какое место подобная система оставляет этике? Ответ на этот вопрос заключается в том, что с данной точки зрения о морали не стоит вообще дискутировать. Всякое действие является морально нейтральным. Я могу предпочитать воровство изнурительной работе; вы можете предпочитать футбол гольфу. Нет никакой разницы. То, что происходит нельзя охарактеризовать ни добрым, ни худым — это просто происходит. Всякое моральное суждение бессмысленно с точки зрения этики эмоций. Вновь обратимся к Айеру: «То, что мы совершаем не может и не должно подвергаться какой-нибудь оценке с точки зрения принципов морали. Иначе мы будем всего лишь восхвалять или поносить эти дела в свете наших собственных чувств»[46].
Новый (исправленный) эмотивизм
Несколько менее крайняя форма эмотивизма была сформулирована Чарльзом Стивенсоном. Он соглашается, что выражение этических суждений стремится к тому, чтобы найти и пробудить сходное понимание у слушающего[47]. Однако он также считает, что благодаря наличию нашего личного к ним отношения, основанного на наших убеждениях, они могут иметь здравый смысл. Другими словами, Стивенсон предполагал, что ценность зависит от того, на основе каких фактов эта личность совершает то или иное этическое суждение[48]. Таким образом, так как эти факты могут быть поставлены под сомнение, этические суждения подвержены пересмотру на основе новых знаний и фактов.
Исправленный эмотивизм Стивенсона оставляет некоторое место возможности здравого этического суждения, но его система претыкается там же, где преткнулся старый эмотивизм Айера. Эта этическая теория продолжает оставаться крайне субъективной, так как спорные факты и меняющиеся предпосылки по-прежнему могут вносить ошибку в этическое суждение. Эта ошибка может быть оправдана лишь по причине нашего несогласия с теми или иными фактами, на основе которых делалось данное заключение. Кроме того, эта исправленная теория приобретает все более сходство со старым эмотивизмом, в особенности своим отказом принять правильность или ошибочность действий, если наше суждение не строится целиком на констатации фактов. Это оставляет нас с этикой свободного выбора, но без критерия для определения правильности или ложности такого выбора.
И опять-таки, никто не может последовательно жить руководствуясь системой эмотивистской этики. Человек может утверждать, что этическое суждение не может быть верным или ложным, но если вы живете рядом с ним, вы увидите, как своей жизнью он опровергает эту теорию. Если его машина будет украдена, он обратится в полицию. Если он обнаружит, что кто-то пытается поджечь его дом, он даст знать, что этого не должно делать. И если кто-либо насилует его жену и убивает его детей, то он будет стремиться привлечь этого человека к суду. Более того, на суде его эмотивистский подход к этике будет оставлен для горячей дискуссии о моральных категориях. Таким образом, он будет пламенно доказывать правоту и неправоту в не зависимости от того, что он написал в своем последнем эссе, опубликованном в Философском обозрении.
Жак Монод, французский молекулярный биолог, вместе с двумя другими французскими учеными получил в 1965 г. Нобелевскую премию за значительный вклад в генетику. В интервью, данном им в Нью-Йорк Таймс он отметил, что считает невозможным отделять то, что должно быть от того что есть. Он сказал, что если бы не было некоторого намерения во Вселенной, если мы — всего лишь случайный продукт эволюции, тогда мы не можем определить, что должно быть. Он продолжает: «Если это так, тогда мы не можем отделять всякое «должно» от всякого «есть» и наша система ценностей оставляет выбор за нами. Фактически, мы должны выбирать систему ценностей. Мы не можем жить без нее: мы не можем жить как индивидуумы, мы не можем жить как общество»[49]. Какие ценности выбирает Жак Монод? Он черпает их из трудов ценности из Альбера Камю, позднего эгзистенционалиста, чья этическая система утверждала «свободу выбора». Таким образом, ценности для эмотивиста должны быть избираемы арбитрально, без всяких стандартов, по которым мы судим их.
Неудовлетворительными кажутся выводы некоторых этических теорий (таких, как эмотивизм Юма), которые ведут к принятию иррациональных форм экзистенционализма (таких, как этическая система Камю). Экзистенционалисты признают, что ценности необходимы для жизни, но они настаивают, что не существует критериев для определения этих ценностей. Единственный путь выхода из тупика видится им в иррациональном прыжке в неведомую пропасть ценностей. Мораль, таким образом, становится субъектом личного выбора.
Экзистенционалисты, такие как Сартр и Хейдеггер или нигилисты, такие как Ницше и Кафка, видят себя заброшенными в мир, не имеющий никаких критериев добра и зла. Карл Генри, христианский ученый, описывает экзистенционализм как «не дающий никаких принципов для совершения правильного выбора», и как «позволяющий делать все, что только не пожелаешь»[50].
48
C. L. Stevenson, «Noncongnitivism and Relativism,» in Paul W. Taylor, ed., Problems of Moral Philosophy (Bermont, Calif.: Wadsworth Publishing Co., 1978), p. 170-82.
49
Цитируется по Francis Schaeffer в Back to Freedom and Diginity (Downers Grove, III.: InterVarsity Press, 1972), p. 13.
50
Carl F. H. Henry, Christian Personal Ethics (Grand Rapids: Wm. B. Eerdmans Publishing Co., 1975), p. 125.