Александр Рей
В поисках настоящего
– А мне кажется вы понапрасну теряете время, – сказала Алиса.
– Как бы не так! – возмутился Шляпник. – Время не потеряешь… ни на того напали!
Взяв заварочный чайник, Шляпник налил из него в чашку мышь, которая сонно встрепенулась:
– Конечно, конечно… Я с вами полностью согласна… – чтобы тут же вновь уснуть.
– Ты со Временем, небось, никогда и не разговаривала? – встрял в разговор Мартовский Заяц.
– Хотя я и не разговаривала, – Алиса стояла на своем, – но зато никогда не задумывалась, как убить время…
Шляпник, Заяц и Мышь от ее слов оцепенели от ужаса, затряслись, скукожились, не переставая боязливо оглядываться на сотни часов, грозно тикающих позади них.
– Время этого не любит… – прошептал Шляпник.
– Вот… а с нами оно поссорилось… – подхватил Мартовский Заяц.
– И теперь у нас все время шесть часов.
«Алиса в Стране Чудес»
Киевнаучфильм, 1981
Наши упущенные шансы, недосказанные слова, нереализованные желания или несовершенные поступки никуда не уходят, дожидаясь, когда кто-нибудь, наконец-то, поставит за ними точку. И даже когда придет Конец Времен, и ВСЕ обратиться в НИЧТО, останутся лишь наши незавершенности, одиноко болтающиеся в пустоте, в бесконечном ожидании…
Глава 1. Проводник
Пока я сидел на крыше, солнце уже три раза успевает расцвести и угаснуть. Кому-то это может показаться чересчур, но по мне – в самый раз. Главное, я получаю огромное удовольствие, наблюдая за движением огненного диска по небосклону и ночным мерцанием звезд.
Нет, конечно же, мне периодически приходится слезать вниз… Попробовал бы хоть кто-нибудь остаться под солнцем в такое пекло – с ума можно сойти. Это во-первых. Во-вторых, любой разумный человек догадается, что мне необходимо питаться (не святым же духом, в самом деле) и ходить в туалет (не буду же я это делать прямо с крыши в океан – понимаю, что никто не увидит, но все же…).
Поэтому сейчас, когда солнце начало усердно пылать, изводя меня ультрафиолетом, я встаю, надеваю плавки, собираю усердно спрессованные мной алюминиевые банки-блинчики из под «Доктора Пеппера» и, зажав свободной рукой нос, с разбега ныряю «солдатиком» в соленые изумрудные волны.
Немного поборовшись с плотью воды, я выныриваю у самой лестницы и, зацепившись рукой за нижнюю ступеньку, которая почти касается кромки океанской глади, закидываю мусор внутрь тамбура. И только затем, приложив совсем немного усилий, забираюсь туда сам. Пробежав по давящему духотой вагону, спасаюсь бегством в свое купе. Здесь меня ждет кондиционер (благослови его, Господи!), банка холодного, после коридора кажущегося вообще ледяным, любимого напитка и интересная книжка (правда еще не знаю какая, ведь прошлую я уже дочитал, а новая еще не появилась). Оказывается, ждет меня «Почерк Леонардо» Дины Рубиной. Но, несмотря на интригующее начало романа, я, уморенный жарой, погружаюсь в благословенный кондиционером сон.
Проснувшись, наскоро чем-нибудь перекусив, вооружившись веником и тряпками, я начинаю ежедневную уборку всего вагона – возьму старту с тамбура и коридора, пройдусь по всем купе и уже в последнюю очередь почищу туалеты. И все… Я свободен на весь оставшийся свет и тьму! Опять могу лезть на крышу, захватив с собой еды и питья, книжку и магнитофончик-бумбокс, чтобы заняться своим любимым делом – лениться.
Как раз подстраиваясь под мой распорядок, солнце перестает нещадно жалить, и уже ничто не стоит у меня на пути – стянув плавки (бесстыдно хвалясь перед солнцем своим достоинством) и вытянув длинные ноги, можно поджаривать тело, предавая ему равномерный аппетитный оттенок «а-ля курочка гриль», ненадолго прерываясь лишь для того, чтобы в очередной раз нырнуть в прохладную синеву. Блеск!
Я сижу на крыше моего вагона уже три полных солнечных цикла. А значит, уже третий раз, я могу наблюдать, затаив дыхание и боясь спугнуть чудесные мгновения, отведенные уходящему солнцу.
Божественно красивый, разукрашенный яркими красками закат, ослепляющий глаза и в тоже время наполняющий собой душу, околдовал меня, заворожил, увлек. Тепло-оранжевые оттенки среди смиренного океана – что может быть лучше? Что?
Когда, отраженные в маленьких волнах дети уходящего солнца, сливаются воедино с монолитным океанским простором, который, оборачиваясь ковровой дорожкой, подходят к самым ногам, хочется, доверившись своим ощущениям, шагнуть на нее и посмотреть, куда же все-таки ОНО манит – огромное, теплое, дающее жизнь… солнце.
Уже третий цикл света и тьмы, в неподвижности возлегая на крыше поезда следующего по маршруту «Неоткуда – Никуда», я смотрю на безупречный закат и пытаюсь в очередной раз хоть что-нибудь понять или вспомнить, пожирая себя вопросами…Если бы я решил кому-нибудь поведать о тех небрежных днях… кому-нибудь, кто не имеет ни малейшего представления обо мне… он или она, я уверен, ничего не смогли бы понять из моих слов. Это точно. Или попросту сочли меня плохим рассказчиком. Почему я так решил? Это же очевидно!
Сначала я лежу на крыше… потом, когда становится невыносимо жарко, ныряю в океанские воды… оттуда прямиком отсыпаться ни куда-нибудь, а в вагон поезда… уборка… и уже в конце гулять по дорожке заката…
Со стороны послушать – полнейшая чушь!
Но это лишь для того чушь, кто мыслит стандартными мерками – по земному. А то, что я за переделами Земли, стало мне понятно довольно давно. Откуда? Черт его знает, просто догадался.
Конечно, будь я хорошим рассказчиком, уважающим своих слушателей и их «земную логику», точно бы не начал с тех трех, проведенных посреди океана дней. Мне стоило поведать все с самого начала, последовательно излагая все события, собрав их в единую логическую цепочку. Но, во-первых, рассказывать мне о себе некому. А, во-вторых, как по мне, так те океанические воспоминания заслуживают отдельного внимания.
Хотя с другой стороны, захоти я начать с самого начала, то о чем мне собственно говорить? О каком таком «начале», если его попросту нет? Чем все закончилось я знаю, а с чего началось… Сколько я существую, столько я проводник в этом вагоне. Все просто! Я есть проводник. Проводник – это я. Вот так.Находящийся в моем распоряжении вагон, самый что ни на есть обычный. Длинный устланный ковровой дорожкой коридор соединяет два тамбура, а между ними девять купе, в каждом по четыре места-койки. Так же два туалета, душевая. Окна украшают всегда безупречно чистые занавесочки. И, самое главное, прямо напротив всегда раскаленного титана, мои личные апартаменты – купе проводника, с двумя койками, маленьким холодильником и микроволновкой. Есть даже полка, на которой вполне смогут разместиться с десяток пухлых томиков. Но свободное место здесь расходуется нерационально – неизменно на полке лежит всего одна единственная книга.
Только лишь дочитав очередной роман или сборник рассказов, я обнаруживаю на его месте совсем другой – достаточно лишь положить книгу на полочку-самобранку. Со стороны это выглядит, будто полка сама знает, когда книга мной прочитана, а когда нет. Я даже экспериментировал – положив книгу на полку, нужно отвести взгляд всего на секунду, и… о-пля… уже новый роман занял исходную позицию. Причем с недочитанными книгами этот фокус не проходит. Слава Богу, что тот, кто составляет для меня так сказать «рид-лист», чутко улавливает мои вкусы, и еще ни разу не подсунул какую-нибудь нудятину или ерунду.
Что-что? Самопоявляющиеся книги, это звучит странно? «Ничего подобного, – отвечу я. – Все познается в сравнении!»
Если сопоставить эту книготелепортацию со всем остальным, что является моими серыми буднями, то она покажется ма-а-аленькой букашечкой рядом со слоном.
Книги и, соответственно, полка-самобранка – это всего лишь небольшая толика моей повседневной жизни: как и мой любимый холодильник, с невесть откуда появляющимися в нем продуктами (все по тому же принципу: закрыл – открыл – готово); и подставка для компакт-дисков, с бесконечно обновляющимся калейдоскопом исполнителей; и даже (извиняюсь за подробности) туалет, с которым я тоже долго проводил опыты, пока не смирился (потому что привыкнуть к такому нельзя!).