Выбрать главу

Я глубоко вобрал носом воздух, как это делал ночью. Никаких сомнений больше не осталось – пахло совсем ни как ночью, не тот запах, не тот сезон. Могу поклясться, что ночью пахло так, словно лето только-только сняло шляпу, чтобы учтиво откланяться… а сейчас уже почти зима.

Может ли такое быть, что с приходом солнца так сильно поменялся окружающий мир?

Об ошибке не могло быть и речи – уж очень чутко, до мельчайших подробностей я всегда улавливаю любые изменения в природе.

Вдруг порыв ледяного ветра, желая подсказать мне выход вырвался из под вагона и обжог лицо. Ну конечно!

Желая увидеть что же находится с другой стороны поезда, я пригнулся. Но кроме подобравшейся к самым рельсам высокой травы, ничего не увидел. Чтобы скоротать время и рассмотреть как можно дальше, я взобрался в тамбур, рассчитывая открыть дверь с другой стороны, но… не тут-то было. Стекло двери украшали узоры льда!

Пришлось пройти по коридору вдоль всего вагона. Меня ждал тот же результат – окна со стороны закрытой двери оставались абсолютно непроницаемыми. Сквозь ледяную корку проглядывались лишь неопределенные тени. Со стороны же полустанка стекло, как и положено, было прозрачным – все те же деревья, та же золотистая скатерть травы.

Тогда, не имея больше сил ждать я решился, пройдя в тамбур отпер дверь. Не скажу, что это далось легко. Замерзший замок покорился не сразу…

Мне давно пора смириться с неподдающимся логике миром, но… все никак – никак не привыкну к горячему хлебу из холодильника, не привыкну к рельсам посреди океана, и уж точно не привыкну, что из приоткрытой двери на меня неожиданным несчастьем может наброситься дикий, нестерпимый холод!

Я даже отступил на несколько шагов, неосознанно стараясь защититься. Но, конечно же, это не помогло. Поток промозглого воздуха ворвался в тамбур из одной двери, вылетев в другую – в ту, за которой виднелась осень. По пути он успел превратить мое тело в хрусталик льда.

Несмотря на сильнейший мороз, желая рассмотреть, что же находилось по другую сторону вагона, я все же подошел к открытой двери. Уж слишком мне хотелось найти выход.

Вырастающие прямо из покрова снежной ваты исполинские сосны подступали к самому вагону. Я высунул голову на улицу (изо рта сразу вырвалось белое облако пара) и посмотрел вверх – неба даже не видно. Густые кроны, переплетаясь высоко над землей создавали единый, непроницаемый купол. Из-за чего кругом было мрачно (не темно, а именно мрачно). Лишь кое-где образовывались плеши. Сквозь них пробивались прямые солнечные лучи, оставляющие на снегу огромные светлые пятна. Поэтому белый покров походил на пораженную псориазом кожу.

Вместе с жалкими, прорывающими шапку ветвей крохами света, вниз слетали снежинки. Блестя светлячками, они медленно спускались к земле, сливаясь в огромную скатерть.

Красиво… и страшно, одновременно.

С одной стороны – какой-то полустанок, как островок в бушующем море ржи посредине осени. С другой – лес исполинских деревьев в зимней стуже. Я в двух местах сразу…

Вдруг я понял, что ничего не придется искать и разгадывать – все ответы тут, рядом. Просто нужно «открыть» глаза и выбрать направление.

Отвернувшись от снежного леса, я выбежал в осень, пролез под поездом, оказавшись на границе поля, и посмотрел в открытую дверь, сквозь которую проглядывался замерзший, мрачный лес. Бьюсь об заклад, что если то же самое сделать со стороны зимы, сквозь тамбур я увижу осеннее небо. Но проверять не стал, уж слишком неприветливым и безжизненным казался мир, в котором солнечный свет большая редкость.

Я впервые оказался на границе двух миров. И впервые встречаю следы других людей. Впервые чувствую, что выход есть, и он рядом. Впервые, внутри меня нет безысходности, а есть движение. Впервые…

Конечно же, я решил выбрать осень. Золото я люблю больше, чем мрак и холод.

На верхней полке моего купе обнаружил небольшой заплечный рюкзачок. Знаю, что раньше его здесь не было – поезд каким-то образом чувствовал мои нужды, предоставляя все необходимое.

Набиваю его продуктами из холодильника (тушенка и сгущенка – самые туристические продукты дожидались моего похода). Внутри рюкзака уже лежал складной нож, большой фонарь и один единственный диск (запись джаз концерта О. Питерсона). Хотя такой набор кажется странным, я не решаюсь их выкладывать. Если эти вещи находятся там, значит пригодятся (поезд, как заботливая мать лучше знает, что мне может понадобиться).

В шкафу нашлись теплые вещи. Причем, на мой взгляд слишком теплые для осенних прогулок – пуховая куртка с капюшоном, утепленные штаны, ботинки с мехом внутри. Эти вещи мне уже приходилось несколько раз надевать, когда поезд останавливался посреди снежной пустыни и в горах – тогда на улицу невозможно было выйти из-за жуткого снега и холода.

Ну, что делать… Если именно эти вещи сейчас болтаются в шкафу, значит именно они мне и пригодятся. Не в одном же пиджачке, в самом деле, отправляться в дорогу. Сразу вспомнилась ночная холодина, и как я мерз.

Полностью собравшись, так сказать при полном параде, в дутой куртке и полном снеди рюкзаке, я стоял в тамбуре на распутье – налево пойдешь, в снега забредешь; направо пойдешь, во ржи утонешь.

А может я зря решил идти в осень? Может сам поезд теплой одеждой решил мне подсказать другой путь? Я снял с плеча ношу, и недолго поковырявшись в ней достал фонарь. Высунувшись по плечи в царство спящего леса, начал светить по сторонам, стараясь уловить хоть малейшие признаки человека. Луч фонаря бегал по снежному покрову, стволам деревьев, куполу ветвей, заменяющему небо… Нет здесь жизни, только смертельная мерзлота. Ладно, коль решил выбрать осень, так нечего телиться.

Ведущую в зиму дверь решил не закрывать, как бы на удачу.

На асфальтированную платформу спускался под звон металлических ступеней. Еще раз сверху донизу оглядел увядший от безделья фонарь, и лишь затем ступил на рыхлую землю. Пройти с десяток шагов, обогнуть дерево и вот, я стою перед самым полем. Будто передо мной враз выстроили стену – монолитную, непроницаемую, неприступную. Кажется, что шагни я в эти дебри, сразу начну задыхаться, утопать в золотистой пучине. Страшно, но надо пересилить себя и сделать шаг, чтобы обратно пути не было.

– Чего ты так боишься? – спросил я сам себя, надеясь, что звук голоса хоть немного разомкнет стянувшие тело оковы. – Самое худшее, что с тобой может случиться – ты вернешься к поезду с другой стороны.

– Именно это и страшит меня более всего. Я боюсь, что так и буду топтаться на месте. Боюсь, что мои надежды ложные и все останется как прежде…

– Если боишься проиграть, то это нормально. Но если не рискнешь выиграть, то ты уже проиграл. Или ты решаешься, или… опять бесконечное ожидание чего-то .

Не думал, что будет так тяжело погрузиться в густые, не меньше чем на полметра выше моей головы травяные заросли.

– Двигайся! – заорал я что было мощи, и сразу же шагнул вперед, зачем-то задержав дыхание.

Странное ощущение… Сколько новых, неведомых ощущений появляется в моей жизни. Мне это нравится! Мне нравится новое. Мне нравятся перемены.

Я иду, с трудом делая каждый шаг, разгребая сплетенные колосья, словно плыву в мутном омуте. Небо надо мной почти невидно – высокая трава скрывает его от меня. Но я иду…

Моя куртка расстегнута – жарко, ведь тело работает на пределе. Возникшая передо мной преграда непреодолимо сложна. Но надо идти! И я иду…

Сначала я злюсь… Затем, слишком устав для злости, делаю небольшую поляну, утаптывая траву так, чтобы она устилала землю толстым ковром. Наскоро ем и пью., Свернувшись клубком и подложив под голову сумку проваливаюсь в глубокий сон. Как всегда мне ничего не снится (иногда думаю, что нахожусь в месте, до куда сны не долетают – так далеко я запрятан). Мне совсем не холодно – подстилка из травы с теплой одеждой надежно защищают и то сырой земли, и от промозглого осеннего воздуха. Лишь яркая луна, освещая мой сон помогает набраться сил на предстоящий день.