Выбрать главу

Как писал один из наших питерских поэтов — поэтов официальных, но в котором еще оставались старые питерские искорки:

«Это имя, как гром и как град. Петербург, Петроград, Ленинград».
(Ал. Прокофьев.)

С 1962 года мой крохотный домишко является постоянным прибежищем академиков и семинаристов.

Когда я уезжал, мои мальцы были опечалены. Я их успокаивал: «Не все же уезжают. Вот Андрей Димитриевич Сахаров остается». «К нему же так просто не придешь», — отвечали ребята.

Со мной действительно не церемонились: приходили в любое время дня и ночи. Если находили дверь запертой на замок, это никого не смущало: отрывали замок и располагались у меня как у себя дома. Много было комических эпизодов на этой почве.

Вот прихожу я как-то к себе в 12-м часу ночи. Замок оторван. Пытаюсь отворить дверь — дверь заперта изнутри. Стучусь. Не отворяют. Наконец минут через пять голос: «Кто там?» — «Я хозяин сего дома. А вы кто?» Дверь отворяется. Парень в одном белье. Из семинарии. «Чего ты так долго не отворял?» — «Тсс! Манечка отдыхает».

Вхожу. На раскладушке лежит знакомая девушка (тоже из церковных) и делает вид, что спит. На моей широкой оттоманке лежит парень. Делать нечего. Раздеваюсь, ложусь рядом с ним. Замечаю: «Ты не находишь, что Манечка нашла странное место для отдыха?» Ответ: «Мы пришли, вас не было. Мы стали читать ваши статьи. И так увлеклись, что не заметили, как время прошло». Эта наивная попытка меня задобрить рассмешила. Я фыркнул и сказал: «Поумнее ты ничего не мог придумать?»

Мой приятель, которому я рассказывал об этом случае, мне сказал: «Такую вещь можно проделать только с одним человеком в мире — с вами».

Другой раз у меня в гостях был один серьезный, солидный человек, также церковный писатель. Разговаривали. Я оставил его ночевать. Он улегся на знаменитой раскладушке. Чтобы были понятны западному читателю эти вечные ночлеги, поясняю: в Москве достать гостиницу обыкновенному человеку практически невозможно. Для того чтобы достать гостиницу, надо иметь командировочное удостоверение, — и то не так просто. Впрочем, это не только в Москве — так и во всех больших городах Советского Союза.

Итак, мой коллега церковный писатель улегся на раскладушке, я — на своей тахте. Через пятнадцать минут стук в дверь. Парень из семинарии. Ну, пришел — делать нечего. Ложись на другой раскладушке (небольшой). Благо он мал ростом.

Только улеглись — опять стук. Входит другой парень из Академии. Высоченный, верзила. «Ну, ложись ко мне. Больше места нет». — «Да нет, я лучше лягу на полу». (Пол засыпной, дует.) — «Да нет, ты простудишься». — «Да нет, не простужусь!»

Я другому парню: «Костя! Видишь, какой он настырный. Ложись ты ко мне, пусть он ложится на раскладушке». Так, кое-как переночевали. Тем, кому приходилось спать вместе со мной на оттоманке, можно не завидовать. Сплю я беспокойно, во сне мечусь. «Только начнешь засыпать, вдруг как толкнете!»

Но вот наступает утро. Пьем чай. Приходят двое соседских парней и две девушки. Разговариваем. Наконец выпроваживаю всех. Приходят еще два семинариста. Им нужно писать сочинение. Спрашиваю своего коллегу-писателя: «Ну, как, вы устали?» Он (с жалобным видом): «У меня поднялось давление, я боюсь, что будет кровоизлияние в мозг».

Мачеха мне говорила: «Как ты только выдерживаешь?» Отец Димитрий как-то заметил: «У тебя проходной двор». Другой священник сказал: «У вас целый детский сад. Я не различаю вашу молодежь».

Это смешное. Но было и серьезное. Серьезного больше, чем смешного.

Молодежь пытливая, всем интересующаяся. Вопросам не было конца. Казенная жвачка всем лезла из горла. Тысяча вопросов о богословии. О философии. О политике. Я на все вопросы отвечал как мог. Это, конечно, было не сухое объяснение фактов. Я старался передать им мое мировоззрение.

Основой христианства является искание правды, борьба за правду. Я обращал внимание ребят на заповедь Христа, которую обычно не замечают церковники, опутанные традиционными формулами: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и все приложится вам» (Мф.6:33). Поиски правды есть основа христианства.