В Рязани было решено восстановить древний великолепный кафедральный Борисоглебский собор, стоящий на самом высоком месте города, в местном Кремле. В 1944 году открылись двери древнего, заброшенного храма, и первый, кто туда вошел, был пятнадцатилетний Борис Ротов, новый приближенный рязанского Владыки. Вскоре Владыка Димитрий решает постричь смышленого, энергичного отрока в монахи. Уже был назначен день пострижения. Уже Борис знал свое монашеское имя: его уже все звали Никодимом. Все сорвалось в последний момент. Владыка Димитрий пригласил престарелую монахиню прислуживать ему и петь во время пострижения, которое должно было быть совершено келейно в покоях Владыки.
Монахиня, однако, узнав, что речь идет о пострижении Бориса, пришла в ужас: «Как, Владыко, шестнадцатилетнего? Что вы, Владыко?» Она была права. Пострижение в монашество шестнадцатилетнего юноши было противно не только церковному уставу, но и с точки зрения советских законов было тягчайшим преступлением[3].
Между тем Борис Ротов оканчивает школу, решает поступить в университет, на биологический факультет. Едет в Питер — так полагают его родители. Однако через некоторое время они узнают, что их парень из Ленинграда переехал в Ярославль, где в это время был правящим архиереем Владыка Димитрий, переведенный сюда из Рязани в сане архиепископа.
К этому времени юноше уже исполнилось 18 лет, поэтому ярославский Владыка рукополагает его в священника и постригает в монашество с именем Никодим. Новопостриженный отец Никодим становится секретарем Владыки; одновременно он учится на заочном отделении Ленинградской Духовной Академии. Он рад: мечта его детских, отроческих, юношеских лет осуществилась. Но не так реагируют его родители. Отца — секретаря Обкома — чуть не хватил удар, а мать поседела от горя.
Между тем идут годы. О. Никодим, разумеется, не мог остаться незамеченным властями предержащими. Что происходит дальше, точно неизвестно. Только внезапно Владыка Димитрий несколько охладевает к своему любимцу. О. Никодим неожиданно переводится в Углич в качестве настоятеля местного храма. В чем дело? И почему? Сам Владыка впоследствии не любил говорить на эту тему, и, к его чести, он глубоко чтил память своего покровителя архиепископа Димитрия, скончавшегося в 60-х годах на покое, приняв перед смертью схиму (в схиме он был наречен архисхиепископом Лазарем). В свое время Владыка Никодим отслужил в Кентерберийском соборе о нем панихиду в годовщину его смерти, прославив своего покровителя на весь мир.
Однако люди, близкие к архиепископу Димитрию, объясняют внезапный перевод о. Никодима в Углич не совсем в идиллических тонах. Они говорят: «Архиепископ Димитрий понял, что его секретарь служит не ему одному». Но кому же еще? И каким образом? На эти недоуменные вопросы отвечает дальнейший поворот в карьере отца Никодима.
В 1956 году 27-летний игумен Никодим (он был возведен в это звание) неожиданно переводится в Москву, в распоряжение Отдела внешних сношений и получает лестное назначение — в Духовную Миссию в Иерусалим. Здесь он попадает под начальство архимандрита Пимена Хмелевского, впоследствии наместника Троице-Сергиевой Лавры, ныне архиепископа Саратовского.
Нельзя сказать, что отношения игумена Никодима (при всем его умении ладить с людьми) были безоблачны в отношении его нового начальника. Впоследствии он говорил: «Тяжелый человек. Это самое трудное время моего священнослужения».
Надо, однако, сказать, что мнение Владыки Никодима здесь расходится с мнением большинства сотрудников архиепископа Пимена Хмелевского. Большинство его подчиненных и учеников (и в Лавре, и в Духовной Академии, где он преподавал логику, и в Саратовской епархии) его любят и уважают. Видимо, сказалась разница психологических типов монахов, представлявших Патриархию в Иерусалиме.
В 1958 году о. Никодим возвращается в Москву и становится заместителем Митрополита Николая по Отделу внешних сношений Патриархии. Таким образом, за 10 лет своего священнослужения молодой архимандрит проделал блестящую карьеру: из неизвестного рязанского монашка он сделался заместителем «Министра иностранных дел» Православной церкви, всемирно-известным церковным деятелем.
Что стояло за всей этой цепью перемещений, переводов, восхождений к вершинам энергичного и честолюбивого монаха? О том, что он был тесно связан с органами КГБ, в этом нет никаких сомнений, да и сам он это не очень отрицал, во всяком случае, в беседах с людьми, с которыми (как умный человек, он это понимал) отрицать это бесцельно. Обычная его фраза: если можно сотрудничать с Советом по делам Православной церкви, почему нельзя сотрудничать с ними? На возражение, что Совет по делам Православной Церкви не является карательной организацией, следовало возражение: «Так мы же и не будем никого карать». Действительно, Комитет Госбезопасности — организация весьма многообразная. Вряд ли кто-либо требовал от отца Никодима политических доносов: он шел по другой линии. По линии иностранного агента. Агента высокого класса.
3
Обо всех этих деталях мне рассказывал Митрополит Никодим во время обстоятельной и очень откровенной беседы, которую я с ним имел в октябре 1963 года в его кабинете на ул. Рылеева.