Я (опять так же скромно): «Это статья не Уржумцева».
«А чья же?»
«Это моя статья».
Потом разговор за чаем. «Ну, хорошо, но что пишут наши богословы в Академии? Вот актовая речь архимандрита К. Это же верх мракобесия. Какое безобразие!»
«Вы знаете, эту речь тоже я писал».
После этого на всем протяжении нашей дружбы отец Сергий, прежде чем говорить о чьей-нибудь статье, диссертации, лекции, вежливо осведомлялся: «Надеюсь, это не вы писали?»
От меня он поехал в Псков. И тут начинается совершенно новый, своеобразнейший период его жизни. Он живет в Любатове, на псковской окраине, все в том же деревянном домике. Приезжаем туда. Большие сени. Затем просторная изба. Одна большая комната. Холод полярный. Печь всегда холодная. Постель. Пишущая машинка. На стене портрет епископа Антонина Грановского (в клобуке), учителя юных лет. Пишущая машинка. За ней сидит хозяин, всегда в полушубке (чтобы раздеться в таком холоде, надо быть очень героическим человеком). В сенях собака, хорошая, ласковая, но всегда голодная, как и хозяин.
И вот, будучи в таком положении, отец Сергий начинает… что бы вы думали?.. Сколько ни думайте, не угадаете… издавать журнал. Да, да, не удивляйтесь, журнал. Единственный в России религиозный журнал под названием «В пути — Переписка ряда лиц по вопросам религии». Журнал выходил в течение 4-х лет. Все сотрудники были обозначены инициалами: А, Б, В, Г, Д. Я шел под инициалом К (кажется, так). Журнал выходил раз в два месяца, печатался на машинке, все статьи в форме писем начинались обращением: «Дорогой отец С.». Ответ начинался также обращением:
«Дорогой А, Б, К» или как-нибудь иначе. Все «номера» журнала рассылались по почте примерно 20–30 лицам.
И право, журнал был интересный, много интереснее эмигрантских журналов, а уж во всяком случае, интереснее пресловутого «Континента». Прелесть журнала была в том, что здесь была полная свобода.
Вы писали письмо по религиозному вопросу. Оно печаталось. И тут же ответ. Так было на протяжении нескольких лет.
На обложке после названия журнала место издания: Советская Россия (иногда Псков), месяц и год.
Власти, конечно, о журнале знали, но смотрели сквозь пальцы, — видимо, примиряло их с журналом то, что он издается столь малым тиражом и посвящен исключительно религиозным вопросам.
Тут я познакомился с отцом Сергием как с автором. Он пишет изумительным, каким-то благоуханным слогом. У меня почему-то всегда была ассоциация с Тургеневым. Удивительно, откуда у человека из простой семьи, всю жизнь вращавшегося среди самых простых людей, столько внутренней культуры, такое чувство стиля, такой художественный вкус.
Так и в жизни. Однажды я, рассердившись на отца Сергия за одно из его писем, написал ему (по своему обыкновению) грубое письмо. Потом, заехав в Псков, попробовал об этом письме заговорить, объясниться. Ответ: «Я этого письма не получил. Почта не сработала». И никогда больше об этом моем письме между нами разговора не было.
Что касается содержания статей отца Сергия, то приходится констатировать, что чем дальше, тем больше он отходил от церковного русла, от православной богословской традиции.
Собственно говоря, он находился под влиянием Гарнака, Дю Барта, М. М. Тареева; его мысль шла в направлении протестантского богословия.
Так же, как и мысль его корреспондентов.
Я занял в этом журнале привычное мне положение «enfant terrible». Но самое интересное, что я («левейший из левых») играл в этом журнале роль «оппозиции справа», блюстителя церковных традиций. Полемизируя со мной, корреспонденты журнала (особенно А и Б) меня обычно называли «наш семинарский богослов», «наш ортодокс» и т. д.
Собственно говоря, предметом споров были личность Христа и достоверность Евангелия.
Про себя я могу сказать словами де Гаспери: «Мы согласны на самые смелые реформы, на самые решительные изменения; одного мы не можем позволить, чтобы скорбный лик Христа, сияющий над миром, поблек в сердцах». Поэтому я с негодованием отвергал те выпады (очень необоснованные) против достоверности Евангелий, которые иной раз можно было встретить в журнале.
Впоследствии в обобщенном виде отец Сергий изложил свои взгляды на христианство в книге «Почему и я христианин?».
Ответить на эту замечательную книгу я позволю себе по обыкновению в особом «интермеццо», а сейчас закончу повествование о том, как складывались мои отношения с отцом Сергием.
В 1968 году в жизни отца Сергия начинается новый период. Я думаю, я не совершу никакой особой нескромности, если расскажу о том, с чем был связан этот новый период. В январе 1968 года в Москве имел место громкий политический процесс. Суд над Гинзбургом, Галансковым, Лашковой и Добровольским. Суд вызвал целый ряд откликов и в международной прессе, и в самиздате.