Другого не дано.
Лилия задумалась:
- Мне кажется, что ты в некоторой степени прав. Но... твоя правда приносит невыносимую боль. - Так всегда: правда приносит боль, сомнение заставляет размышлять, а ложь успокаивает и ласкает слух. И каждый выбирает то, что ему нравится. Как говорится на свой вкус и цвет.
- И ты выбираешь правду?
- Отнюдь. Я бы никогда не решился. Правду выбирают самоубийцы и писатели. Мне же ближе сомнение. Оно, по крайней мере, оставляет за человеком хоть какое-то право выбора.
Она задумчиво улыбнулась.
- А что бы выбрала ты? - спросил я её.
- Я? Не знаю. Наверное, жизнь.
- Достойный выбор, хоть и неоднозначный.
Она несколько секунд смотрела прямо мне в глаза, а затем, увидев ответный взгляд в ответ, быстро отвела взор в сторону, чуть слышно кашлянув.
Она стесняется своих мыслей, даже покраснела немного. Ребенок! Какой она еще ребенок! Но не её ли устами глаголет истина?!
- Ты молчишь, - она прервала мои мысли.
- Я думаю.
- О чем? Я точно знаю, - нежный голос Лилии зазвучал по странному твердо, - Мы рождены, чтобы жить, а не чтобы думать.
- А разве думать - не есть жить?
- Нет.
- Но если мы рождены жить, то значит, мы рождены и чтобы умереть. Ведь жизнь, как и свобода, счастье, любовь не гуляет одна, за ней всегда следует как надсмотрщик её антипод: смерть, горе, боль, одиночество.
- Зачем ты всё очерняешь?! - Лилия сказала с укором, - Ведь всё так хорошо.
Я улыбнулся:
- Что, я разрушаю твою сказку со счастливым концом? Прости. Это не я. Это мои черные правдивые притчи вытягивают из окружающих всю энергию и соки. Может быть, я энергетический вампир? Может быть, я ложусь спать в деревянный гробик, который ревностно прячу в потайном шкафу?
Лилия улыбнулась.
- Если бы ты был вампир, то давно бы меня укусил.
- А может я и ждал этой ночи. Кстати, - я ткнул пальцем в небо, - как раз полнолуние! Что же нужно еще упоенному любовью вампиру.
Лилия засмеялась.
- Тогда сделай это! Укуси меня!
- Сию же минуту!
Я поцеловал её.
Я знал, что она воспевает жизнь в любом её обличии, в любой личине, какой бы скверной и гадкой она не была. Она воспевает жизнь, в отличие от меня - прирожденного скептика в подобном деле. Она вообще существо очень живое, очень жизнелюбивое, я бы сказал. Она любит слушать гомон играющих, бегающих детей за окном. Она слушает его, чуть ли не со слезами. Она вообще любит детей. А я? Я детям противопоказан.
8
Мы любили гулять по вечерам. После работы, уставшие, мы бесцельно слонялись по улицам и болтали о всякой безделице. Так мы отдыхали - двое никому не нужных, затерявшихся во тьме теней, озаренных ярким светом фонарных столбом или светом, исходящим от нашей любви.
В один из таких вечеров, когда мы брели через маленький скверик, впереди показался молодой человек. Лилия радостно воскликнула: «Какие люди!». Когда мы поравнялись, она представила мне его как Вадима, её друга еще со времен обучения в школе.
- Лили! - голос его был одновременно и мягкий, и надменный, - Сколько ж мы не виделись?
- Года два, наверное. А то и больше!
- Вот и мне кажется, что очень давно.
Лилия вся светилась:
- Может, пойдем куда-нибудь, посидим.
- Хорошо. Тут есть один ресторанчик «Ностальгия».
- О! Мы там были! Пойдем.
Я, не зная зачем, потащился за ними.
Мы вошли в знакомый как два пальца зал и сели за один из столиков. Подошёл официант, Вадим что-то тихо сказал ему и тот ушёл.
- Ну как ты сейчас? Где работаешь? - скороговоркой спросила Лилия Вадима.
- Я работаю в отцовской компании. Скоро отец отойдет от дел, и я стану генеральным директором.
- Класс! Сколько зарабатываешь?
- Коммерческая тайна, - Вадим засмеялся, - а если серьёзно, то очень много.
- Как ты высоко поднялся!
«Спасибо папеньке за это», - чуть было не вырвалось у меня.
- Да, высоко. И я скажу там, наверху, не плохо.
Я усмехнулся.
- Только нельзя забывать, - сказал я тихо, - опасности таятся на верхах, а у подножий место есть надежде.
- Что, простите? - Вадим впервые обратился ко мне, словно до этого меня здесь не было.
- Ничего. Так просто вспомнилась фраза из какой-то книги, которую читал в молодости.
Вадим посмотрел на меня недоуменно. В это время пришёл официант, неся на подносе три маленькие тарелочки с каким-то заморским яством, три пустых бокала и бутылку вина. Официант всё расставил и с полупоклоном ушёл восвояси.
- Попробуйте это блюдо, - сказал Вадим, указывая на стручья, лежащие в тарелке.
- Дорогое, наверное? - спросил я его.
- Да, дорогое, но я вас угощаю.