Я снова усмехнулся, пододвинул тарелку к середине и протянул руку к бутылке.
- Я не ем, я пью, - сказал я, наполняя свой бокал до краев.
Лилия чуть улыбнулась. Вадим продолжал беседу:
- А ты как Лили?
- Я все также: живу с матерью, работаю учительницей младших классов.
- А на личном фронте?
- Вот недавно влюбилась!
Лилия нежно посмотрела на меня, положив свою руку на мою, и я мягко сжал её маленькие пальцы.
- Вам повезло, - Вадим подмигнул мне, - Лили - прекрасная девушка.
- Спасибо. Я это понял и без вас, - сказал я, может излишне грубо, - А вы? Женаты?
- Увы, такую как Лили не встретил.
Он выпил бокал вина (к тому времени, я уже опустошил бутылку на треть) и спросил меня, как мне показалось, язвительно:
- А вы кем работаете?
- Я - продавец в салоне одежды, - сказал я с как можно большей гордостью.
Он прыснул.
- Что же в этом плохого? Разве я приношу для общества меньше пользы, чем вы? Просто ваш труд оценивается выше, чем мой и потому более престижен.
Он взглянул на меня свысока, но промолчал.
Вадим не нравился мне. Весь вид его казался мне фривольным. В его словах, жестах, артикуляции я видел прикрытую наглость и высокомерие. Он, своим неподобающим видом, заводил меня и внутри я горел от бешенства, но снаружи, как всегда, был спокоен подобно удаву.
Я знавал подобных людей. Цель их жизни - жалкое довольство собой, жалкое осознание своей исключительности и уникальности, и полное отсутствие всяческой тяги к бессмертию, будто они уже считают себя бессмертными. Эти люди, часто богатые и влиятельные, казались мне какими-то низкокачественными и низкопробным, хотя другие их считали высшими. Они много чего знают, с ними бывает даже интересно пообщаться, вернее, забавно. Но что-то в них всегда отпугивало меня: то ли гордость, выходящая за все мыслимые и немыслимые рамки, то ли пустота и бедность их внутренних «высоких» дум.
Лилия кокетничает с ним. А ведь она говорила мне, что люди, которые её окружают, больны «предрассудком богатства», больны желанием получить, а не стать. Они зарабатывают состояние, покупают недвижимость, автомобили, акции и визы, что-то инвестируют, во что-то вкладывают. Современные феодалы, они не хотят становиться выше себя самих. И, тем не менее, они считают себя благороднее, изящнее, ярче других: тех, кто просто тратит и теряет, Лилии, меня.
Лилия говорила, что они, породистые, хотят владеть ею как игрушкой, пользоваться ею в своих корыстных и бескорыстных целях, забавляться ею, словно очередной прихотью. И этого Лилия боится больше всего. Она не хочет быть марионеткой в их цепких, с золотыми кольцами на пальцах, руках. Она не хочет быть привязанной нитями любви и долга к деревянному «кресту» кукловодов, показывающих друзьям и коллегам по феодальной лестнице спектакли с участием дрессированных людей. Она предпочтет бетонную хижину бедняка кирпичным дворцам своенравных богачей, а дорогим ресторанам - дешёвую забегаловку за углом. Она думает, что не сможет так жить, думает, что падет в своих собственных глазах и тогда начнет искать утешение в самоубийствах. И найдет в лучшем случае смерть. Лилия, так сказала.
Мне кажется, она говорила откровенно, но разве можно кому-то верить, кроме самого себя?! Можно?! Я думаю, Лилии можно. Хотя, я не уверен. Последнее время я ни в чём не уверен, кроме того, что я запутался, я потерялся внутри самого себя. Когда? Где? Это не так уж важно. Главное, как распутать этот клубок противоречий, захлестнувших мою внутреннюю сущность, и вытащить из него нить Ариадны, которая покажет мне путь к выходу из лабиринта пустоты, невежества и однообразности.
Или, может быть, в моем случае Ариадна - это Лилия?!
Может быть, я сам создал лабиринт в своем сознание?! Может сам наплодил минотавров, сам расставил ловушки и колья, а теперь хожу, чертов слепец, по вымышленному лабиринту, ищу выход, и вот мне все больше кажется, что его-то как раз я и не создал, не предусмотрел его в лабиринте, из которого нет выхода.
- Что ты насупился? Ты что, ревнуешь?
Лилия спросила меня, когда мы пришли домой. Занятой бизнесмен Вадим, уже час как ушёл, спеша по каким-то делам.
- Я? Нет, - сказал я как можно тверже, - Я не ревную!
Хотя чёрт его знает?! Может я опустился до ревности и поэтому, мне всё это так отвратительно?!
- Если у тебя нет прошлого, это не значит, что его нет и у меня. Ты хочешь привязать меня к себе, но я не хочу быть твоей игрушкой, твоей собственностью.
- Я тоже этого не хочу. Мне даже противно думать об этом!
Лилия покачала головой.
- А я знаю, что именно этого ты и хочешь! Ты не отпускаешь меня от себя ни на секунду, делая меня своей рабой.
Она почти кричала.