Натанцевавшись вдоволь, мы сели обратно. Вскоре Лилия обратила внимание на сцену. Та было явное изменение в ресторанном репертуаре. На маленькой помосте появилась молодая стройная девушка и подошла к одиноко стоящему микрофону. «Она, вероятно, имеет немало поклонников», - подумал я, глядя на округлые формы груди и бедер. И действительно, за бурей аплодисментов раздались громкие мужские голоса явного «одобрения».
- Она, по-видимому, модель. Красивая! - сказала Лилия, как бы между прочим, словно прочитала мои мысли.
- Да, красивая. Красивая искусственная кукла, - ответил я грубо, - Она не манит.
Я сразу почувствовал намёк, и уже немного злюсь. Зачем она говорит это? Пытается понять, нравится ли она мне?
- Если ты хочешь меня что-то спросить или сказать мне, то можешь говорить прямо и без обиняков. Так гораздо проще. Зачем выдумать стратегические планы нападения на союзников?!
Она чуть покраснела.
- Я ничего не хотела... - сказала она тихо, опуская взгляд.
Я постепенно охлаждаюсь. Почему я так груб? Потому что не выношу фальшь и контрольные проверки в отношениях, которые так обожают устраивать эти Цереры? И все-таки я слишком жесток.
- Ты гораздо красивее её, - хочу извиниться я за свою грубость, - Всё потому что, ты настоящая! Будь ты ею, я бы здесь не сидел.
Я говорю честно. Я не обманываю её, и Лилия видимо почувствовала это. Она взглянула на меня, затем нащупав мою руку, лежащую на столе, взяла её в свою. Как же я рад, что она не улыбнулась самодовольной улыбкой, на которую женщины такие мастерицы, а просто посмотрела на меня взглядом полным нежности и наступающей на пятки любви, который красит их гораздо больше, чем прочие выражения их, то ангельски прекрасных, то по-змеиному коварных лиц.
Я чувствую её тепло, чувствую её благодарность за этот запоздалый комплимент. Её теплота, ощущение её руки даёт мне гораздо больше, чем простое, такое постоянное, частое «спасибо». А певица продолжает петь: что-то на английском, слов не понятно, но ясно, что про любовь.
- Пойдем отсюда, - попросила Лилия, - мне здесь как-то неуютно.
- Куда?
- Пойдем, просто пойдем.
Я позвал официанта, вытиравшего соседний столик, и попросил у него счёт. Через несколько минут мы вышли из кафе. Я глубоко вдохнул ледяной воздух и почувствовал настоящую русскую зиму. Я взглянул вверх, надеясь увидеть там звёзды. И действительно. Бесчисленное множество этих небесных тел, казавшихся отсюда маленькими огоньками на чёрном полотне бесконечности, сияли блистательным светом. Маленькие звёздочки... Но не мы ли были маленькими? Мы - две крошечных точки во всеобъемлющей вселенной, которых проглотило ночное небо города.
Около полуночи. Мы шли по улице, держась за руки. Я уже не боялся, что моя рука будет слишком мокрой от пота, если такое произойдет, Лилия всё поймет. Тишина всеобъемлющая распространилась на улицы, по которым мы идём, заволокла нас в один огромный мыльный пузырь, куда не проникнет ни один звук из внешнего шумного мира - ни гул машин, ни криков толпы, ни суетливого топота чёрных ботинок по асфальту.
Мы прошли через ряд магазинчиков и кафе. Затем мимо домов - сначала старых желтых, словно списанных с петербуржских натюрмортов, а потом «хрущёвок» - вечном памятнике 60-х годов прошлого века. Слабый свет от электрических лампочек уличных фонарей едва освещал наш бесцельный путь, и я еле-еле различал лицо Лилии в темноте. Мне приходилось представлять его самому, что, впрочем, не составляло большого труда.
Мы шли по тротуару вдоль дороги. Казалось, что она ведёт в никуда или, по крайней мере, в тёмную мглу, в которой мы становились невидимками, отдаленными от сего мира. В чёрный мрак безлюдья, где мы становились единым целым, и никто и ничто не могло помешать нашей с ней любви.
Почему я так уверено чувствую себя в темноте? Разве я преступник или сумасшедший? Да, я безумец. Я влюблен и безумен.
Хотя, может быть, рано говорить о любви?
- Ты только посмотри на эту красоту! - вдруг сказала она, глядя в звездное небо, - Взгляни на эти звёзды! Когда я смотрю на них, то понимаю, насколько этот мир прекрасен, насколько разнообразен. Какая прелесть любоваться на них, ощущать эту бесконечность! Я чувствую себя такой маленькой среди этих мириад! - говорит она, с улыбкой глядя на меня.
Я посмотрел на неё и улыбнулся. Ты и есть маленькая, проскакивает у меня мысль. И что эти звезды?! Вот ты действительно прелесть! Особенно сейчас! Словно цветок! Как, мне хочется сказать ей, о том, как мало осталось таких цветущих цветов как она. А что звезды?! Наши дети будут смотреть на эти небесные огни, любоваться ими. Ну, а мы? Мы канем в Лету. Все наши поступки - хорошие, плохие - посчитают недостойными памяти. Мы умрем, оставив после себя лишь мраморную плиту (а то и просто деревянный крест) да два числа на ней, которые уже ничего не значат. А звезды? Звезды будут жить вечно. Будут жить, и взирать на нас своим огненным ярким взглядом.