д) Наконец, поскольку в анализе данной методологической тенденции общефонемной теории речь идет у нас всюду о структуре, надо в конце концов сказать ясно и просто, что же такое структура вообще. Языковым и неязыковым теориям структуры посвящены сотни всякого рода работ – и исследовательских, и популярных. И нигде невозможно добиться ясного определения структуры.
Это определение мы даем в такой простейшей форме: структура вещи (или чего бы то ни было вообще, например, понятия или суждения, морфемы, лексемы, синтагмы) есть ее единораздельная цельность. Это и не пучок отношений, и не набор отношений, и даже не система отношений, но прежде всего сама картина этих отношений, взятых как целость.
Обычно тут же бьются относительно различия структуры и системы, а также структуры и модели. И действительно, все эти категории не только очень близки одна к другой, но прямо-таки предполагают одна другую и базируются одна на другой. Нам представляется, что структура, система и модель есть в своей основе одно и то же, но только с разным логическим ударением. Одно и то же здесь – единораздельная цельность. Но единораздельная цельность, данная как единство, есть система, а данная как раздельность, есть структура, и данная как цельность, она есть модель.
Четвертая методологическая тенденция фонемных теорий – это функционализм.
а) Всякий, кто даже мало знакомился с фонемной литературой, несомненно, заметил, что термин «функция» употребляется в этой литературе не только чрезвычайно часто, но с каким-то маловыясненным и даже подозрительным значением. Говорится о том, что фонема есть функция звука или, наоборот, что отдельный конкретный звук есть функция фонемы звука. Говорится о том, что и вообще значение звука есть функция звука или что звук есть функция значения звука. Говорится о том или ином утверждении, что его нужно понимать не фактически-описательно, но функционально.
Ясно, что во всех таких выражениях просвечивает какое-то особое учение о функциях, вовсе не то, с которым все знакомы еще из школьной математики. В этой последней всегда говорилось, что функция какой-нибудь исходно взятой величины есть совокупность действий, которые необходимо произвести с данной величиной, причем эта последняя именуется аргументом функции. Но явно не это элементарное представление о функции имеется в виду в обширной фонемной литературе, когда заходит речь о функциях.
И действительно, вся фонемная литература оперирует весьма оригинальным понятием о функции, хотя о философском происхождении этого понятия либо не имеется никакого представления, либо оно имеется, но о нем сознательно умалчивается. Поэтому современному исследователю волей-неволей приходится самому вскрывать это понятие функции, которое пронизывает собою решительно всю фонемную литературу.
б) Скажем сначала о тех философских теориях, в которых понятие функции развивалось независимо от языкознания.
В сущности говоря, это старейший философский термин, восходящий еще к средневековой философии, а также к XVII и XVIII вв. Во второй половине XIX и первой половине XX в. с этим учением связаны имена Ф. Брентано, Г. Уфуэса, Э. Гуссерля и К. Штумпфа[142]. У этих исследователей термин «функция» заменяется также и другими терминами, как, например, «акт», или «интенция» (имеется в виду направленность сознания на предмет и связанные с этим структурные отношения внутри сознания). Но К. Штумпф прямо противопоставляет психические явления и психические функции, понимая под последними не глобальные психические переживания, взятые в их нерасчлененности, но в их взаимных отношениях, без которых невозможно единство сознания. Особенно тщательно разработал эту теорию функции Э. Гуссерль, но вместо термина «функция» у него фигурирует термин «эйдос», т.е. такая родовая абстракция, которая имеет самостоятельное и положительное значение и дается вполне интуитивно, т.е. без всяких предварительных рассуждений.
Интересно, что в фонемной литературе отнюдь не отсутствуют ссылки на подобного рода философов, но ссылки эти даются бегло и всегда случайно. Так, Н.С. Трубецкой в своих «Основах фонологии» много раз употребляет этот термин и притом в самых разнообразных чисто случайных и фантастических значениях. Однако у Н.С. Трубецкого отнюдь не отсутствуют ссылки на К. Бюлера, но опять-таки не в каком-нибудь принципиальном смысле[143]. А между тем, К. Бюлер как раз относился к тем немецким философам, которые были представителями так называемой Gestaltqualität, т.е. рассуждают о таких оформлениях, которые обладают своим собственным качеством или, как мы бы теперь сказали, своей собственной структурой. Точно так же и P.O. Якобсон ссылается не больше и не меньше, как на самого Гуссерля, и притом не раз[144]. Но для тех, кто близко знаком с философией Гуссерля, причисление P.O. Якобсона к школе Гуссерля звучало бы смехотворно.
142
В краткой форме с этим можно познакомиться в статье: