Тёмный холл встретил меня своей неприветливостью. Захотелось тут же развернуться и отправиться на улицу, с её яркими огнями. Как давно это было, когда мне не хотелось покидать этого дома, когда по утрам приходилось пинками выгонять за дверь. Повторится ли подобное вновь? Я не уверен. И почему-то потеря этого задевает не меньше, чем предыдущая. Может из-за того, что я пьян, а может по другой причине, но я пинками начинаю крушить все что подворачивается. Удар за ударом, разносят пол гостиной в хлам. Грохот стоит такой, что мертвого из могилы можно поднять,что соседи наверняка слышат. Но с верхнего этажа ни звука. Может её там нет? Или ей настолько осточертело быть со мной, что она решила всю боль сокрыть в себе, забыв разделить её. От злости и обиды на глаза наворачиваются слёзы, а удары по мебели и прочим атрибутам интерьера продолжаются наноситься. Я в ярости, потому что устал терпеть отсутствие действий с её стороны. Продолжая уничтожать всё вокруг, я методично продвигаюсь к кухне. Вот там реальный звон будет стоять, когда я доберусь туда. Не знаю сколько времени я тут занимаюсь вандализмом, но движений на втором этаже, так и не наблюдается. Ушла? Бросила на растерзание самому себе? Или?.. Молнией, насколько это возможно в моём алкогольном опьянении, несусь к её спальне. С каждым шагом трезвею все сильнее. Меня вдруг охватывает такой ужас, что вдохнуть трудно. Что, если она... Что, если с ней... Вот она третья дверь по правой стороне. Тишина. Света нет. Я обливаюсь холодным потом. Руки дрожат, когда пытаюсь взяться за ручку. Что, если она... Нажимаю на ручку, сглатывая колючий ком размером с теннисный мяч. Дверь не заперта. Это пугает с ещё большей силой. Зачем ей оставлять дверь не запертой, когда все предыдущие дни она была наглухо закрыта, почти забарикадированна. Отворяю дверь. Она со скрипом поддается. Почему-то в голове щелкает, что раньше она не скрипела, что надо починить, а то будет мешать, будет будить... Кого она может разбудить?.. Делаю нерешительный шаг в комнату, в которой темно так, что хоть глаз выколи. Видимо шторы наглухо задвинуты, не давая пробраться сюда ни единому лучику. Это до мороза по коже пугает, сотрясая, как в лихорадке все моё тело. Рука тянется к выключателю, но замирает. Я боюсь увидеть то, что сокрыто в этой тьме. И не важно, какой из вариантов ждёт меня, я просто не смогу смириться с этим. Я сползаю по косяку на пол, утыкаясь лбом в колени. Я не могу. Ужас в груди не отпускает. А вдруг она...
Если бы я мог, я бы, наверное, расплакался бы. Как ребёнок бы разрыдался. Но я был слишком раздавлен, слишком напуган. Все слишком. Вся моя жизнь слишком. Наверное, поэтому в один прекрасный момент это слишком плеснуло через край, сделав мою жизнь невыносимой. Я снова всмотрелся в темноту комнаты, пытаясь различить хоть что-нибудь. Но все было по-прежнему неразличимым в этом мраке. «Как в моей душе», - промелькнуло в моей голове. Я поборол в себе дрожь, поднимаясь на нетвёрдых ногах. Мне было страшно, но я сделал несколько шагов в сторону кровати. Я должен был убедиться. Должен был узнать, а вдруг она... - Уходи, - остановил меня ее хриплый голос. Она давно молчала, потому и не могла сейчас нормально говорить. Я вздрогнул и остановился. Она не сделала этого... - Уходи, - снова повторила она. Голос был словно мертвый, словно не она говорила сейчас. Я не мог поверить в то, что говорю сейчас со своей любимой. Дрожь холодной волной прокатилась по моей спине. Я не мог заговорить. Я будто потерял эту возможность, будучи напуганным призраком. - Уходи! - закричала она, срываясь. Я посмотрел в ту сторону, откуда шёл голос. Но увидеть ничего не смог. Чтобы всё-таки разглядеть хоть что-то, я сделал ещё пару шагов в ту сторону. - Убирайся вон! - завизжала она так громко, что зазвенело в ушах. Она была совсем рядом. Я протянул руку. Я хотел дотронуться до неё. И я это сделал. Она была мокрой. С неё стекала вода. Вся одежда её промокла насквозь. И она дрожала. Дрожала от холода. - Мия, - выдохнул я, и, схватив её за руку, дёрнул на себя. - Уходи! Уходи! Уходи! - кричала она, вырываясь. Но я крепко её держал, не желая выпускать. Она кусалась, билась в моих руках и пиналась. Пару раз я получил кулаком по лицу, несколько раз поколотили мои бока и ноги. Но я не намерен был выпускать её больше из своих рук, прижимая к себе со всей силы. Наконец, она затихла, обмякнув и повиснув на моих руках. Я же носом зарылся в её мокрые пряди, чувствуя, что снова могу дышать. Ведь я дышал лишь ею. И теперь она снова была со мной. Я был мокрым, но меня это совсем не волновало, потому что мне вдруг показалось, что я намок не усилиями Мии, а от своих невыплаканых слез. - Ты... Почему ты... - заговорила она, обжигая своим дыханием влажную кожу на моей шее. - Где ты был? Я тебя ждала... - Я думал, тебе все равно на меня, - выдавил я, чувствуя, как в носу зудят слёзы. - Ждала... - Ты не пускала меня, - в моём голосе звучит обида, хоть я и пытаюсь скрыть её, чтобы моя любимая не сорвалась снова. - Я думала, ты меня бросил, - едва слышно проговорила она. - Я... я хотела... Я приняла лекарство... Я хотела... - Тшш... - я принялся гладить её по голове. - Ты такая глупенькая. Я же люблю тебя. - Я так тебя ждала... Ты не пришёл... И я решила... - Ты все равно не пускала меня. Я стучался, а ты не отвечала. Я каждый грёбаный день пытался поговорить с тобой. Я хотел быть рядом. - Я не могла... - прошептала Мия. - Я переживала потерю! Она часто-часто задышала, выкрикнув это. Я тоже яростно давился вдохами. Мы говорили на одном языке, но не понимали друг друга. - Но это была и моя потеря тоже! - воскликнул я, отодвинув её от себя, и пытаясь рассмотреть её лицо. Я видел лишь сверкающие влажные глаза любимой. - Ты не понимаешь... Это был мой ребёнок. - Он и мой был тоже. Я тоже мечтал о нем. Я тоже готовился к его появлению. Я любил его, в конце концов, - я тряхнул её, пытаясь донести до неё свою боль. Она молчала. Я слышал только, как она всхлипывала. Но почему-то теперь я был уверен, что больше нашего одиночества не будет. Мы давно должны были поговорить об этом.