Выдохнув и силой воли заставив себя разжать пальцы, стараясь ни о чем не думать, я шагнула к нему навстречу с одним только желанием, прикоснуться к его горячей и нежной коже и ощутить это тепло и мягкость.
Внезапно он перестал играть и поднял свои серые глаза, взглянув прямо на меня, но кажется, пару минут даже не видел.
— Как ты Силена, получилось отдохнуть? — вернувшись в бренный мир вежливо поинтересовался он, но отвел глаза, чтобы не смотреть на меня и выйдя из-за инструмента, отправился к столу, чтобы налить себе воды, предложив мне тоже.
— Да, спасибо, — согласилась я, следуя за ним по пятам и протягивая руку, чтобы принять стакан. Мои пальцы намеренно коснулись его, снова почувствовав электрическую искру во всем теле и я не смогла не взглянуть в его широко распахнутые от удивления глаза.
Но к моему глубокому сожалению он смотрел на меня как-то не так, словно я жалкая копия той, что на самом деле дорога ему и лишь лишний раз напоминаю о болезненной потере.
Отдав мне стакан, Джон проследовал к дивану и сев на него, предложил мне кресло напротив. Как бы мне не хотелось сесть рядом, я согласилась, понимая, что слишком большой напор с моей стороны может только отпугнуть этого потерянного для мира существа с прекрасным томным взглядом, широкими плечами, черными, как смоль крыльями…, — так стоп! — приказала самой себе, понимая, что слишком явно его рассматриваю, для полноты картины осталось только слюнку пустить, — как бы он ни был прекрасен, должна же быть хоть какая-то гордость Силена!? Нет, ну и ладно, — решила я, медленно спускаясь взглядом по его торсу к подтянутым бедрам, длинным ногам…
— Силена, — слегка подняв удивленную бровь, — позвал меня собеседник, видимо я так увлеклась своими мыслями, что выпала из разговора, который еще не успел начаться.
— Ты такая странная сегодня, — констатировал он очевидную вещь, я и сама знала, что это не нормально так реагировать на людей, пусть даже и очень симпатичных.
— Я понимаю тебя, — слегка наклонившись в его сторону, произнесла, пытаясь оправдать свою задумчивость и унять сумбур в голове, — только вот тот, кто был дорог мне не сбежал, его убили.
Постоянно путешествующий по разным уголкам комнаты взгляд Джона сразу остановился на мне и он больше не отрывал серых глазах от моих, а теплые ладони легли на мои замерзшие руки, пытаясь утешить, но в итоге заставили трепетать, — хорошо, что сижу, — мельком подумал я, пытаясь унять дрожь в коленях. Пусть мои слова были только предлогом, чтоб привлечь его внимание, но боль от потери Мейсена и память о нем, действительно терзали душу.
— Кого ты потеряла? Это Нудлок убил того, кто дорог тебе?
— Да, — выдохнула я и горькие слезы предательски хлынули по щекам, ведь я все еще чувствовала тепло и запах его крови на своих руках, его взгляд, его улыбку, но все это тухло и меркло, когда я смотрела в глаза напротив, когда видела Джона.
— Это ты человек из моих снов с той поляны в лесу, ты целовал меня разжигая огонь страсти в груди, ты тот за кем меня послала Силэ, но как сказать тебе об этом, как заставить понять, что не Эмили нужна тебя, а я, только я? — думала, глядя на него, не зная как жить дальше, ведь лишь минута проведенная вдали от этого непонятного, но бесконечно притягательного существа, могла убить, окончательно и бесповоротно. Всего лишь сутки, и в моей жизни впервые появилась столь недостижимая цель и прекрасная мечта.
Глава 8 Поговорим
— Джон! — внезапно раздался голос Силэ, оглянувшись, я ее и увидела, но все же это была не она, а очень близкая копия по имени Мия. Да, к такому быстро не привыкнешь, сложновато, вот так в одночасье.
— Да, — спокойно и не убирая своих ладоней с моих, мягко ответил мужчина, а я невольно зарделась неярким румянцем осознавая, как это может выглядеть со стороны.
— Я искала тебя, хотела поговорить, — с интересом глядя на наши переплетенные руки произнесла милая девушка, медленно приближаясь к диванам, словно планировала опуститься на них и вести светскую беседу с присутствующими в этой комнате. Чувствовала себе неловко в этот момент, но руки не убрала, просто не могла, даже если бы сильно захотела. Тело не подчинялось разуму, да и он не испытывал раскаяний о содеянном, только совесть едва трепыхалась на задворках сознания, проявляясь на щеках неяркой краской.