Не могу понять, почему мысль о лодке не пришла мне в голову в первую очередь. Разве что из-за денег, точнее, по причине их отсутствия. Я ведь недавно работал в яхт-клубе, так что знал, как это дорого — взять лодку напрокат, а кроме того, конечно же, надо будет и документы предъявлять и все прочее. В одной из бухточек валялось вверх дном несколько алюминиевых лоханок, и я даже подумывал позаимствовать одну из них — вероятно, именно так и сделан бы, будь у меня пара приличных весел. Я запомнил один лодочный причал, когда шел из Данкреа в Пэссидж-Саут, по крайней мере полагал, что помню, где он расположен, хотя он и не был обозначен на выцветшей карте, которую я обнаружил в коттедже. У меня было смутное предположение, что причал находится неподалеку от старого моста, в том месте, где дорога подходила к реке ближе всего, но это было довольно далеко, добрых три-четыре мили по дороге на Данкреа от дамбы. Нужно было, наверное, поискать другие возможности, поближе, прежде чем тащиться туда. Конечно, в Пэссидж-Саут имелся и свой лодочный причал, и мастерская рядом с яхт-клубом, но там все было слишком на виду, да и народу много толкалось. А мне не хотелось ни с кем объясняться — слишком рано на данной стадии моего расследования. Да и вообще ни на какой его стадии мне этого не хотелось. Невыносима была мысль, что кто-то будет рыться в наших семейных тайнах, и уж тем более что посторонний человек раскопает эту историю прежде меня. Думаю, я и сам опасался того, на что могу наткнуться в этих своих поисках прошлого. Пока же я вроде как наслаждался ощущением полной свободы. В любом случае первые три дня шли сплошные дожди. Небывалое явление. Вода просто лилась с неба час за часом. Полагаю, такое бывало и во времена моего детства, однако — странная вещь! — я помнил только солнечные дни.
В конечном итоге меня одолел голод, а вовсе не любопытство. Топая однажды поздно вечером по дамбе в поисках чего-нибудь перекусить, я заметил огни придорожного паба, который пропустил, когда разыскивал коттедж Джона Спейна. Рядом стоял черный «мерседес». Внутри было всего несколько человек, но паб был такой маленький и так скверно освещен, что казался забитым до отказа. Возле стойки был один мужчина, еще двое сидели за столиком в стороне, погруженные в разговор. На черной доске мелом обозначено меню: свежие мидии с жареной картошкой. Я заказал двойную порцию, пинту пива и уселся ждать заказ возле камина. Человек, стоявший у бара, прошел мимо меня, и мне показалось, что я узнал его — тот самый тип, которого я видел в пабе Хасси в свой первый день здесь. Он был один — никакой подружки, — но по-прежнему в кепочке и солнечных очках. Пижонистый, видать, мужик. На плечи накинул кожаное пальто. А мы ить могем заставить тебя гаварить. Позер, смотреть противно. А сидевшие у стола — на вид крепкие такие ребята — продолжали свой разговор, который, насколько я мог судить, состоял сплошь из добродушных междометий. На двоих у них было не больше шести зубов.
Я наполовину покончил со своими мидиями, когда один из них встал и вышел, а второй, более жилистый и гибкий, пододвинул свой стул к моему столу.
— Вкусная штука? — спросил он, показывая на мидии. — Нравится?
— Ага, — ответил я. — А вам?
Он расхохотался: