Именно в это время на сцене появился Фрэнсис Ксавье Рекальдо, бывший инспектор уголовного розыска в Дублине, музыкант-любитель и начинающий писатель, автор путевых заметок об Ирландии. После раннего инфаркта он перевелся в тихий и сонный Пэссидж-Саут в качестве местного полицейского. Высокий, красивый, чувствительный и легко ранимый, он был тем типом человека, который мог вызвать интерес у застенчивой и оставленной в небрежении молодой женщины. Они влюбились друг в друга, но роман свой хранили в тайне. По крайней мере так им казалось.
А потом в тихом местечке разразилось несчастье. Ранней осенью старый Джон Спейн обнаружил Эванджелин в ее собственном саду мертвой. Убитой. Суини бесследно исчез, подпав под подозрение. Будучи любовником его жены, Рекальдо понял, что оказался в скверном положении — детективы, прибывшие из города и занявшиеся расследованием убийства, несомненно, подозревали и его. К тому времени, когда были обнаружены неопровержимые улики, уличающие в убийстве Суини, и супруг Крессиды, и Джон Спейн уже погибли в море. Утонули. Крессида с Гилом бежали из устья реки, оставаясь под защитой Фрэнка Рекальдо.
Имя Суини как убийцы прессе не открыли, он навсегда остался «подозреваемым, погибшим в море». Полиция же, заполучив имя преступника, дело закрыла. В газетах, вопреки всем ожиданиям, имена Рекальдо и Крессиды не упоминались, не появилось ни намека на их причастность к этому делу, хотя все знали о гуляющих по округе сплетнях. Это и послужило причиной того, что они сложили вещички и уехали оттуда. Была и еще одна причина: связь Суини с Эванджелин была всем известна, так что о его преступлении здесь еще долго продолжали бы судачить. И кто-нибудь однажды непременно вывалил бы все это, а одна мысль о том, что ее сына станут называть ребенком убийцы, приводила Крессиду в ужас.
Несколько месяцев спустя Корибин был продан за крайне низкую цену: мало было желающих жить в доме, связанном с недавним убийством. В глубине души Крессида понимала, что ее старый друг Джон Спейн никогда не посоветовал бы ей продавать дом в панике и столь поспешно. Но Фрэнк настаивал, а когда она поняла, что в полиции ему уже ничего не светит, особенно в Западном Корке, то решила: выбора нет, надо уезжать. «Однажды, — сказал ей когда-то Джон Спейн, — тебе придется научиться самой принимать решения — за себя и за своего сына. Помни об этом. Никто другой, как бы он тебя ни любил, не сумеет поставить интересы Гила на первое место. И тебе, Крессида, придется взять на себя ответственность и за свою, и за его жизнь».
Мудрое то было решение или нет, но они переехали. А накануне рождения их общей дочери Кэтрин-Мери — в просторечии Кэти-Мей — поженились тихо, без особой огласки. Вскоре после этого Фрэнк усыновил Гила, официально зарегистрировав мальчика на свою фамилию. Как ни странно, Гил никогда не вспоминал вслух о тех местах в устье Глара, разве что поначалу еще продолжал спрашивать про Джона Спейна. Никогда он не вспоминал и про отца. Через год или около того Крессида и Фрэнк решили, что ребенок позабыл всю свою предыдущую жизнь. Выглядел он вполне счастливым, этакий очаровательный малыш, застенчивость которого понемногу уменьшалась по мере того, как улучшался его слух.
Семья устроилась в Дублине, в небольшом «полуотдельном» доме в пригороде, откуда было нетрудно добираться пешком до гор. Дублинский дом, еще маленький летний коттедж в графстве Керри, неподалеку от места жительства семьи Фрэнка, стоили Рекальдо больше, чем Крессида выручила от продажи Корибина. Недостающие деньги внес Фрэнк — это съело большую часть его сбережений. Остальное он пустил на различные инвестиции, рассчитывая, хотя и не вполне обоснованно, за счет поступлений от них оплачивать образование Гила. Но по крайней мере им не пришлось закладывать дом. Путевые заметки Фрэнка — «Под музыку по Ирландии» — расходились неплохо, а его статьи в журналах и поступления от арендной платы за сданный коттедж давали возможность, не влезая в долги, сводить концы с концами.