Отвесные скалы обрывались в пучину, отороченные внизу кипящим прибоем. Но кое-где стена расступалась, и мы видели уходящие в глубь острова райские долины. Плывя по темно-зеленой оборке Фату-Хивы, мы ощутили дыхание дебрей.
Брандер и Теодор стояли у поручней, расспрашивая полинезийца, местного жителя. Сами они, хотя много лет и плавали в этих водах, видели остров лишь с моря… Нужно подыскать долину, где мы можем поселиться. Первое требование — питьевая вода.
Вот среди гор раскинулась красивая широкая долина. У входа в нее над лесом высятся могучие изваяния, выполненные самой природой. Вдоль галечного пляжа выстроились хижины, крытые пальмовыми листьями. Стоят сарайчики для лодок местных жителей.
— Ханававе, — объяснил Брандер. — Вдоволь питьевой воды в речке, изобилие фруктов. В деревне — полсотни жителей.
Лив загорелась. Она хотела тотчас сойти на берег. Но Брандер покачал головой.
— Нездоровый климат, — сказал он. — Страшная сырость, влажный воздух, в деревне всякие болезни. Еще заразитесь. Слоновая болезнь здесь — истинное бедствие.
Ханававе замкнула свои исполинские каменные ворота, а мы продолжали путь вдоль обрывистого берега. Одно за другим сменялись тесные ущелья и расщелины, до краев наполненные зеленью. Но ни воды, ни места для жилья… Ага, вот чудесный бережок, густой лес!
— Аоэ теван, — объявил островитянин.
Нет питьевой воды.
И опять долины меж высоких круч. В одной нет воды, в другой так темно и тесно, что невозможно жить.
А вот тут и красиво, и питьевая вода есть! Исполнение нашей мечты? Увы, и в эту долину — она называлась Ханауи — проникла слоновая болезнь. Два искалеченных ею старика — вот и все население Ханауи.
Последняя долина, Омоа. Широкая, просторная, тянется до самого сердца острова. Красиво — залюбуешься! Вдоволь фруктов, достаточно питьевой воды. Наряду с Ханававе это единственная на Фату-Хиве большая долина. Но в деревушке у самого моря — люди, около сотни островитян… Правда, выше в долине никто не живет.
«Тереора» бросила якорь в заливе, обрамленном скалами и зелеными холмами. Вгрызаясь в горный массив, извиваясь среди острых шпилей и утесов, Омоа упиралась своим верховьем в отвесную кручу, на которую лес уже не мог взобраться. Дно долины покрывали густые, пышные заросли.
— Здесь либо нигде, — сказал Брандер, указывая на долину Омоа. — Вы все посмотрели, выбирайте. Может, вернетесь?
Брандер нарисовал на бумаге план острова. Очертаниями Фату-Хива напоминает бобовое зерно. Капитан провел черту с севера на юг и объяснил, что на этой линии остров сечет крутой хребет, который отделяет восточную часть от западной. Западное побережье мы видели — это подветренная сторона, здесь пышная растительность. Восточное побережье не стоит и осматривать. Оно засушливое, почти безводное, почва неплодородная. Там все долины безлюдные, и корабли давно туда не заходят. На шлюпке не высадишься — сильный ветер, сумасшедший прибой. Неоткуда ждать помощи, некому подать сигнал, будете словно в могиле.
— Охотно заберу вас на обратном пути! — крикнул нам вслед Брандер, когда мы спустились в пляшущую на волнах шлюпку.
Никогда не забуду особое чувство, которое я испытывал, ступив на берег… Вот уже шлюпка прорвалась обратно через бушующий прибой и вернулась к «Тереоре». Мы видели, как нам машут, прощаясь, капитан Брандер и другие. Якорь поднят, белые паруса летят к горизонту. Крохотная точка скрылась вдали, а мы все глядим, глядим… Наконец обернулись к долине, к пальмам. Здесь будет наш новый дом.
Одни на неведомом берегу. Назад пути нет. Не знаем края, не знаем народа, не знаем языка… Стоим каждый со своим чемоданчиком и думаем: что дальше?
И мы пошли к лесу. Настроение было отличное, мы всем своим существом предвкушали жизнь, полную приключений. Жаркое солнце, щебет птиц, благоухающие цветы. Мы взглянули на кроны пальм. Голод нам не грозит — вон сколько кокосовых орехов!
Под пальмами, пристально нас изучая, стояли смуглые островитяне. Стояли молча. И смотрели. Несколько человек в набедренных повязках, на остальных — рваная одежда.
Сморщенная старуха заговорила первой. Какая певучая речь, сплошные гласные! Совсем не похоже на таитянский язык. Мы пожали плечами и засмеялись. Старуха покатилась со смеху. Кто умеет смеяться, сумеет и объясниться!
Набравшись храбрости, женщина подошла к Лив, облизнула свой длинный, тощий указательный палец и провела им по ее лицу. Лив от страха онемела, а старуха покрутила палец перед глазами и широко улыбнулась: белый цвет оказался естественным!