Рядом с дощатым домом священника стояла бамбуковая лачуга без окон, крытая пальмовыми листьями. Это и была церковь протестантов. А поодаль мы увидели католический собор: дощатые стены выкрашены белой краской, крышу из рифленого железа венчает шпиль… Н-да, пожалуй, на Фату-Хиве и впрямь почетнее быть католиком.
Мы зашагали вверх по долине, а священник и звонарь отправились в свой бамбуковый сарай.
Кроме снеди, священник одарил нас всевозможными редкостями. Меня больше всего поразил коралл причудливой формы. Когда мы плыли вдоль побережья Фату-Хивы, я не видел ни одного рифа; значит, если верить науке, кораллов здесь быть не должно. Но белый как снег коралл был найден на Фату-Хиве!
И однажды рано утром мы вместе со звонарем и его женой, очень приветливой, добродушной женщиной, отправились в дальний поход. Нас обещали провести туда, где есть кораллы, на пустынный берег с красивой белой галькой, который островитяне называли Тахаоа.
Нелегкий это был путь! По узкому бережку, по обвалившимся сверху каменным глыбам; справа бесновался океан, слева к небу вздымались грозные красноватые скалы. Здесь что ни день — камнепады, особенно после дождя.
На такой тропе не развернешься… Могучие океанские валы обрушивались на остров, и каскады воды кипели и пенились среди глыб, по которым мы шагали. Глыбы сменились узким карнизом из застывшей лавы. Стали попадаться всевозможные гроты и пещеры. Мы шли по изваянным природой мостикам, заглядывая в шахты и провалы, на дне которых плескалась вода. В одном месте что-то гудело и рокотало прямо в толще скалы у нас под ногами, а из расщелины возле тропы через одинаковые промежутки времени вырывался фонтан.
Не слишком приятный маршрут, но Тиоти чувствовал себя уверенно. Он смело прыгал с одного острого камня на другой. Этот человек мог бы, наверное, плясать босиком на битом стекле.
Путь занял не один час; наконец мы, обогнув большую скалу, соскочили на красный пляж. Тахаоа…
На километр с лишним протянулась полоса ослепительно белого песка и белоснежных глыб. Ее окаймляли отвесные скалы, вдоль подножия которых росли пальмы и зеленела трава.
Странное чувство наполнило мою душу, когда я ступил на этот загадочный берег. Все блестит, переливается на солнце. Редкие на Маркизских островах участки плоского берега в устьях долин обычно сложены очень мелким лавовым песком угольно-черного цвета. Передо мной простиралось нагромождение коралловых глыб, и песок был тоже смесью кораллов с миллионами перемолотых в порошок ракушек.
Далеко в море протянулась лагуна — точно цепочка прудов, окаймленных пестрыми, красными, желтыми и зелеными рифами. Могучие волны разбивались вдребезги о баррикаду, которая пропускала только тихие струйки, постоянно освежающие воду в прудах.
Какой замечательный аквариум! По краю природной чаши — множество раковин и моллюсков, а в толще воды буквально кипит жизнь. Дно выстилал ковер всех цветов радуги: водоросли и непрестанно колеблющиеся морские анемоны. Полчища плавающих и ползающих тварей… Стайками сновали пятнистые рыбки — одни совсем круглые, другие тонкие, как нитка. Удивительное разнообразие видов и изобилие красок. Красные рыбки старались держаться над красными пятнами дна — так их труднее обнаружить. Ведь из океана нередко приплывают рыбы покрупнее, и тогда малышам приходится несладко… Большие преследуют маленьких, а самым крохотным — с монетку — вообще лучше не высовываться. Увидят злую морду морского угря или клешню трозного краба и юркнут в чащу игл черного морского ежа. Малютки великолепно знали, что здесь они защищены острыми подвижными штыками. Даже самый опасный враг остерегался морского ежа. Наткнешься — игла обломится, и ядовитое острие с закорючками прочно застрянет в ранке.
Своеобразное общество: ползают, бегают, снуют, кишат, переливаются разными цветами… Мы готовы были без конца лежать на рифе и наблюдать эти картины.
Вдруг нас окликнул Тиоти: пора обедать. Он стоял на внешнем рифе, подняв над головой длинное копье. Вот уверенной рукой метнул его в воду, и на острие забилась рыба, расцвеченная красными и зелеными пятнами.
Мадам Тиоти уже облюбовала «стол»; мы уселись вокруг одной из белых глыб на берегу. Тиоти достал из кармана два лимона и выдавил сок в ямку на камне. Затем длинным ножом изрубил на мелкие кусочки отчаянно бьющуюся рыбу. Эти кусочки его жена размяла в лимонном соке. Блюдо готово! Сам звонарь уже уписывал за обе щеки. Я выловил пальцем скользкий кусочек и добросовестно заработал челюстями. Как-никак мы не первый раз ели сырую рыбу на Фату-Хиве… Бедняжка Лив бросила свою порцию в воду: может, еще оживет?