— Болезни виноваты, их сюда привез двойной человек, — ответил он.
— Двойной человек? О чем это ты?
— Когда на Маркизские острова прибыли первые белые, их называли двойными людьми. Потому что у них было по две головы, по два тела и по четыре ноги.
Полинезийцы не знали, что такое одежда. Когда белые раздевались, островитянам казалось, что они отделяют от себя одно тело. Снимут шляпу — а под ней еще голова! Снимут ботинки — еще ноги есть! Даже страшно…
Двойной человек принес на острова кашель, лихорадку и боли в животе. Смерть косила островитян.
— Прежде мы никогда не умирали от болезней, — сказал Теи Тетуа. — Люди делались совсем старыми, похожими на высохшие шкуры. Они могли лишь сидеть на одном месте, и приходилось их кормить. Молодые умирали, например, если упадут и шею сломают. Или в океане нападет акула, мурена. Или в битве голову разобьют палицей.
Впрочем, таоа умел лечить сильные ушибы. Таоа — по-нашему шаман или знахарь. Но способности таоа простирались гораздо шире знахарства. Он был отличным психологом и великолепным хирургом. Он умел завоевать полное доверие народа. Таоа исцелял раненых, ловко пуская в ход бесовские пляски и мимику, умел сделать операцию, не внеся инфекции. А теперь малейшая царапина или ссадина гноится. Всюду проникают бациллы.
Ученые собрали замечательные инструменты таоа, искусно сделанные из кости, зуба, камня и дерева. Древние врачи пользовались шилом, буром, они даже изобрели особую пилу.
Словом, таоа — это врач. Теи Тетуа помнил таоа Теке. Он давно умер, но в Ханахепу на берегу стоит каменный идол, носящий его имя. По словам островитян, в этом истукане обитает душа умершего таоа.
Теи видел, как Теке вставил человеку, сломавшему ногу, искусственную кость из дерева. Больной поправился и мог ходить.
Но еще интереснее знаменитые операции на черепе. Один островитянин, живший в Уиа, упал и пробил себе голову. Его доставили к Теке. После пляски и заклинаний врач принялся за дело. Он промыл рану, удалил осколки кости и тщательно выровнял края отверстия, ни разу не задев мозга (если был поврежден мозг, кудесник не брался за лечение). Затем Теке вставил в отверстие гладко отполированный кусок ореховой скорлупы. В кости и в скорлупе он просверлил много дырочек и сшил все вместе ниткой из кокосового волокна. Рана зажила, и тот человек благополучно жил еще много лет.
Такая операция не была редкостью в то время. Мы, конечно, читали об этом, но совсем иное дело самому обнаружить неопровержимое свидетельство. В старом склепе мы увидели висящие под сводом черепа, оплетенные кокосовым волокном; кругом на полу лежали другие, и на одном из них мы обнаружили шов — след операции!
Этот череп нам разрешили унести с собой.
— Цивилизация, — заявила однажды Лив, — странная причуда. Без нее отлично можно обойтись!
Мы лежали после обеда на травке, отдыхая. Ноги — в журчащем ручейке, голова — в тени пальмы, тело подставлено солнышку.
Гудели жучки, шумел прибой. Прямо в ручье, стоял, удовлетворенно хрюкая, поросенок, то и дело выбегала погреться на солнце ядовито-зеленая ящерица.
В долине тихо, мирно, мягко качаются зеленые кроны, Теи и Момо спят в своем доме.
— Нет, — возразил я, — все-таки у цивилизации много хороших сторон.
— Да, конечно, — ответила Лив, — но они всего-навсего призваны возместить ее же минусы. Скажи, например, кому здесь нужна музыка?
— Это верно, — согласился я, — ручей журчит, и птицы щебечут, и…
— Нет, я не про то, — перебила Лив, — не про звуки, а про то настроение, которое они создают. Здесь сама природа переполняет всю душу!
— Так-то оно так, но мы только рады были, когда попали на Хива-Оа, к врачу…
— Вот именно, — подхватила Лив, — а кто занес сюда болезни?
— Ладно, ладно, но ведь теперь поздно говорить об этом. Невозможно всех заставить расстаться с городами.
— Конечно, поздно… Я просто так…
Мы поднялись и стали купаться в ручье. Набрав воды в горсть, я напился; блестящие чистые капли падали с ладони вниз.
— Погляди-ка, Лив, — сказал я, — до чего вода красивая.
Лив рассмеялась.
— Сидя в ванне, ты об этом не задумывался! Все-таки портит нас цивилизация, вынуждает прятаться в скорлупу. Шум, гам, гонка — если все воспринимать, лопнешь от впечатлений!
— Ну и хватит об этом, — ответил я, стоя под струями маленького водопада, — зато сейчас нам хорошо!
Так проходили дни. Простая, счастливая жизнь, приволье… Мышцы постоянно в работе, душа открыта впечатлениям. Мы совершенно не были связаны с большим миром. Даже подумать о нем было как-то странно. Когда мы рассказывали Теи Тетуа про самолеты, то удивлялись не меньше его. Мир техники был чем-то огромным, даже страшным. Точно мы попали сюда с другой планеты.