– Приготовь мне коктейль, – прокричала в ответ Сьюзен. – Я вылезу через десять минут.
В холодильнике лежал пакетик с мелко нарубленной капустой брокколи. Я достал его, потом взял большую голубую кастрюлю, вскипятил три с лишним литра воды, взял еще одну кастрюлю поменьше и вскипятил еще чашку воды. Когда она собралась закипать, я бросил в кухонный комбайн две головки чеснока, пригоршню базилика, немножко петрушки, чуть кошерного сала, немного масла, потом пригоршню очищенных фисташек и хорошенько все это перемолол. Сьюзен подарила мне комбайн на день рождения, и я пользовался им когда только мог. По-моему, это была глупая игрушка, но Сьюзен очень хотелось мне ее подарить, и я ей ничего не сказал. Когда вода закипела, я погасил огонь под обеими кастрюлями. Было слышно, как Сьюзен плещется в ванне. Дверь была приоткрыта, я подошел и просунул в щель голову. Она лежала на спине, заколов волосы на затылке, и ее тело блестело в воде.
– Неплохо для твоих лет, – сказал я.
– Я так и знала, что ты будешь подглядывать, – ответила она. – Вуайеризм – типичное явление для подросткового возраста.
– Собственно, ты неплохо выглядишь для любого возраста, – продолжил я, не обращая внимания на ее слова.
– Иди и приготовь коктейль. Я вылезаю.
– Джин или водка?
– Джин.
– Животное, – произнес я, вернулся в кухню и смешал пять частей джина с одной частью лимонного сока, добавил льда, размешал все это в кувшине и вылил в стакан с двумя кубиками льда. Как раз когда я закончил, в кухню вошла Сьюзен в шелковом халате, который она подарила мне на предыдущее Рождество и который я никогда не носил, зато его надевала она, когда оставалась у меня ночевать. Он был каштанового цвета с черным рисунком и черным же поясом. Когда я как-то примерил его, то превратился в настоящего Брюса Ли. С ней почему-то такого не происходило.
Она села и выпила свой коктейль. Ее волосы были собраны на затылке, на сияющем лице никаких следов макияжа, и на вид ей было лет пятнадцать, если не считать нескольких морщин вокруг рта и глаз, которые выдавали настоящий возраст.
Я открыл еще бутылку пива и подогрел воду в обеих кастрюлях. В большую я бросил фунт спагетти, в маленькую – мороженую брокколи, а потом завел таймер на девять минут.
– Мы поужинаем у камина? – спросил я.
– Конечно.
– Хорошо. Тогда ставь стакан и берись за стол в гостиной.
Мы пододвинули стол к огню, принесли два стула и достали посуду, пока спагетти и брокколи варились. Зазвенел таймер, я слил воду из-под брокколи и попробовал спагетти. Им нужно было немного довариться. Пока они кипели, я еще раз включил комбайн, чтобы перемешать приправы. Потом попробовал макароны. Они были готовы. Тогда я слил воду, положил их обратно в кастрюлю и смешал с приправами и брокколи. Отнес кастрюлю в комнату и поставил на стол, потом положил рядом остатки сирийского хлеба, купленного на обед, и поставил бутылку вина. Затем подвинул Сьюзен стул, она села. Я подбросил дров в огонь, налил ей немного вина. Она задумчиво попробовала и кивнула в знак одобрения. Я наполнил стаканы.
– Может быть, дама проявит милосердие и разрешит мне составить ей компанию? – галантно спросил я.
– Может быть, – ответила она. Я глотнул вина.
– И может быть, чуть позже, – протянула она, – мы трахнемся.
Я прыснул, не успев проглотить вино, поперхнулся, закашлялся и забрызгал всю рубашку.
– А может быть, и нет, – добавила Сьюзен.
– Меня нельзя смешить, когда я пью, – сказал я, отдышавшись. – Кроме того, я могу взять тебя силой.
– Ой-ой-ой, – ответила она.
Я положил немного макарон с брокколи сначала ей, а потом себе. За окном все так же падал снег. Комнату освещал в основном камин. Дрова были яблоневые и хорошо пахли. Отсвет угольков за ярко горящим пламенем делал комнату чуть розоватой. Мы молчали. Поленья слегка потрескивали, догорая. Мне было совсем не так плохо, как утром. Еда была замечательная, вино – холодное, от вида Сьюзен у меня перехватывало дыхание. Теперь бы еще найти Рейчел Уоллес, и я уверую в Бога.
26
Солнце в это декабрьское утро мрачно вставало над пропастью снега, засыпавшей Бостон. Я посмотрел на будильник – было шесть утра. За окном стояла тишина, снег приглушал обычный утренний шум. Я лежал на правом боку, обняв плечи Сьюзен левой. Ее волосы, рассыпавшись ночью, сейчас полностью закрывали подушку. Лицо ее было повернуто ко мне, глаза закрыты. Она спала, слегка приоткрыв рот, и легкий запах вина доносился до меня вместе с ее дыханием. Я приподнялся на локте и посмотрел в окно. Снег продолжал падать, непрерывно и под углом, – значит, на улице гуляет ветер. Не открывая глаз, Сьюзен снова прижала меня к себе и натянула на нас одеяло. Потом улеглась поудобнее и затихла.
– Тебя устроит ранний завтрак, – поинтересовался я, – или у тебя другие планы?
Она прижалась лицом к моему плечу.
– У меня нос замерз, – пожаловалась она.
– Я твой мужчина, – объявил я, провел рукой по ее телу и похлопал по заду. Она обняла меня и прижалась крепче.
– Я всегда думала, – сказала она, не отрывая лица от моего плеча, – что у мужчин в твоем возрасте возникают проблемы с сексом.
– Конечно, возникают! – воскликнул я. – Двадцать лет назад я был раза в два активнее.
– Тебя, наверное, держали в клетке, – предположила она, бегая пальцами по моему позвоночнику.
– Угу, – ответил я, – но я сумел пролезть между прутьев.
– Ну еще бы, – отозвалась она и, не открывая глаз, подняла голову и поцеловала меня.
Когда я встал и принял душ, было уже восемь.
Сьюзен тоже приняла душ, пока я готовил завтрак и разводил огонь. Потом мы сидели перед огнем, ели ржаной хлеб с пахтой и земляничным вареньем и пили кофе.
В четверть десятого, когда хлеб закончился, банка из-под варенья опустела, "Глоб" была прочитана и закончилось "Тудэй-шоу", я прослушал свой автоответчик. Кто-то оставил мне номер с просьбой позвонить.
Я набрал этот номер, и трубку тут же сняла какая-то женщина.
– Говорит Спенсер, – сказал я. – Меня просили позвонить по этому номеру.
– Спенсер, это Джулия Уэллс, – ответила женщина.
– Где вы?
– Неважно. Мне нужно встретиться с вами.
– Почти как в старом фильме Марка Стивенса.
– Простите? – переспросила она.
– Мне тоже хочется повидать вас, – ответил я. – Где мы встретимся?
– Но все занесло снегом...
Такого оборота в фильмах Марка Стивенса не предусматривалось.
– Называйте место, – сказал я. – Я туда доберусь.
– Кафе у Паркер-Хауса.
– Когда?
– В половине одиннадцатого.
– До встречи.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь, Спенсер.
– Тогда надо сказать: "Удостоверьтесь, что за вами нет "хвоста"". А я отвечу: "Не беспокойтесь, я буду осторожен".
– Я серьезно.
– Хорошо, детка. Я буду там.
Мы одновременно повесили трубки. Сьюзен как раз красилась в ванной. Я просунул голову в дверь и сказал:
– Мне нужно выйти. Кое-какая работа.
Она орудовала каким-то похожим на карандаш предметом в уголке рта.
– Угу, – ответила она, продолжая заниматься макияжем.
Если уж Сьюзен чем-то занята, то занята этим полностью. Я надел белые вельветовые штаны в широкий рубчик, синюю шерстяную рубашку "Пендлтон" и зимние ботинки "Херман". Потом прицепил к поясу кобуру с револьвером, надел куртку, поднял меховой воротник, натянул кепку, надел перчатки и мужественно вышел на улицу, в непогоду.
Если не считать снега, который все еще обильно падал, город как будто застыл. Никакого движения. Улицы покрыты снегом глубиной фута в два, а кое-где намело сугробы, которые вполне могли покрыть стоящую машину. Арлингтон-стрит была частично расчищена, идти было полегче. Я свернул направо на Бикон и влез на холм, отдавая себя во власть снега и ветра. Пришлось нахлобучить кепку поглубже. Выглядел я не очень щеголевато, но приходится уступать стихии. Огромный желтый бульдозер медленно полз по Бикон-стрит, разгребая снег ножом размером с Род-Айленд[28]. Не было ни людей, ни собак – ничего и никого, кроме меня, снега и бульдозера. Когда бульдозер прополз мимо, мне пришлось перепрыгнуть через снежный вал, чтобы не угодить под нож, но зато, когда машина проехала, идти стало намного легче. Я шел по самой середине Бикон-стрит, слева от меня возвышались старые элегантные кирпичные дома, а справа лежал пустой Коммон. Дома я видел хорошо, а вот Коммон уже в десяти футах за оградой исчезал в сплошной метели.