Мы прожили вместе два с половиной дня, и если бы я знал, где Рейчел Уоллес, то все было бы прекрасно. Но я не знал, где она, и, что еще хуже, – я подозревал, где она может быть, но не мог туда попасть. Я позвонил Квирку и сообщил ему все, что знал. Но он не мог даже пальцем тронуть такого человека, как Инглиш, без весомой причины, а такой причины, по нашему совместному заключению, у нас не было. Я сказал, что не знаю, где находится Джулия Уэллс. Квирк не поверил, но весь личный состав был занят борьбой с чрезвычайным положением, сложившимся из-за снегопада, и некого было послать, чтобы под пыткой добыть у меня эти сведения.
Итак, мы со Сьюзен шли по Бойлстон-стрит и смотрели, какие магазины открыты, чтобы Сьюзен могла купить себе кое-какое белье и парочку рубашек. Все движение было прекращено, поезда стояли.
Сьюзен купила в "Саксе" какое-то очень модное белье, джинсы "Ливай'с" и две блузки. Мы шли обратно по Бойлстон, когда она спросила:
– Пойдем домой примерить белье?
– Не думаю, что оно мне подойдет, – ответил я.
– Не о тебе речь, – рассмеялась она.
– Черт возьми, – пробурчал я, – наверное, придется тащиться туда пешком!
– Куда?
– В Бельмонт.
– Только чтобы избежать примерки?
Я покачал головой:
– Сколько миль? Двенадцать-пятнадцать? Примерно по три мили в час. Через четыре-пять часов я буду там.
– Ты уверен, что она в доме?
– Нет. Но она может быть там, а если так, это отчасти моя вина. Я должен проверить.
– Другие люди виноваты гораздо больше, чем ты. Особенно те, кто ее похитил.
– Если бы я был с ней, ее бы не похитили. Сьюзен кивнула:
– А почему бы не позвонить в бельмонтскую полицию?
– Там мне скажут то же, что Квирк. Они не могут ввязываться в это дело, пока нет доказательств. Должно быть обоснованное подозрение, а этого я им предложить не могу. И... я не знаю... они могут все испортить.
– Значит, тебе придется действовать самому.
– Может быть.
– Даже если это поставит под угрозу ее жизнь?
– Я не собираюсь ставить ее жизнь под угрозу. Я доверяю себе больше, чем кому-либо еще. Ее жизнь поставлена на карту, и я хочу сам отвечать за все.
– А поскольку тебе нужно расквитаться с теми, кто ее похитил, – продолжила Сьюзен, – ты хочешь отправиться за ней в одиночку и рискнуть всем, включая и твою жизнь, и ее, потому что задета твоя честь или, по крайней мере, тебе так кажется.
Я покачал головой:
– Я не хочу втягивать в это бельмонтских полицейских, которые только тем и занимаются, что ловят школьников, доставших где-то несколько граммов "травки".
– А Квирка и Фрэнка Белсона не хочешь втягивать из-за того, что Бельмонт не в их ведении, у тебя нет гарантий и так далее?
Я кивнул.
Мы свернули на Арлингтон-стрит и пошли по середине улицы, залитой лучами яркого солнца.
– Почему бы тебе не найти Хоука и не отправиться вместе с ним?
Я покачал головой.
– Почему?
– Я иду один.
– Я думала, ты его возьмешь. А если с тобой что-то случится?
– Например?
– Например, представь, ты туда влезешь и кто-нибудь тебя подстрелит? Если ты прав, эти люди способны на все.
– Тогда ты расскажешь Квирку все что знаешь, и попросишь Хоука найти Рейчел Уоллес вместо меня.
– Я даже не знаю, где искать Хоука. Мне что, нужно будет позвонить в этот клуб здоровья где-то у порта?
– Если со мной что-нибудь случится, Хоук появится сам, чтобы узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь.
Мы стояли на углу Марлборо-стрит. Сьюзен остановилась и посмотрела на меня:
– Ты в этом уверен?
– Да.
Она покачала головой:
– У вас, как у верующих, есть свои обычаи и ритуалы, которые вы соблюдаете и которые больше никто не понимает.
– У кого это у "нас" ?
– У вас – у тебя, Хоука, Квирка, у того полицейского, с которым ты познакомился, когда похитили мальчика.
– У Хили?
– Да, у Хили. У маленького тренера из клуба здоровья "Харбор". У всех вас. Вы полностью запрограммированы, как антилопы гну, и у вас полностью отсутствует здравый смысл.
– Антилопы гну? – переспросил я.
– Или сиамские бойцовые рыбки.
– Я предпочел бы льва или, может быть, пантеру.
Мы дошли до моей квартиры.
– Я думаю, мы остановимся на быке, – сказала Сьюзен. – Не такой сильный, но такой же упрямый.
Сьюзен вошла в квартиру, а я спустился в подвал за дровами и притащил по черной лестнице целую вязанку. День перевалил только за середину. Мы пообедали, потом посмотрели новости. Движение все еще было перекрыто.
– Подожди хотя бы до утра, – попросила Сьюзен, – а завтра с утра пораньше и отправишься.
– А до тех пор?
– Мы можем почитать у огня.
– Ладно, а когда надоест, можно будет устроить на стене театр теней? Ты видела моего петуха?
– Я никогда не думала, что это так называется, – ответила Сьюзен. Я обнял ее за плечи, крепко прижал к себе, и мы начали хихикать.
Оставшуюся часть дня мы провели на кушетке у камина. В основном мы, разумеется, читали.
29
На следующее утро, в половине восьмого, я был уже в пути. В заднем кармане у меня лежал карманный фонарик, на поясе болталась фомка, в нагрудном кармане лежали планы дома и комнат. Как обычно, я захватил с собой большой складной нож и револьвер. Сьюзен, не вставая с постели, поцеловала меня на прощание, и я ушел – об антилопах гну она больше не вспоминала. До моста Массачусетс-авеню я дошел по тихой узкой дорожке шириной как раз в нож бульдозера, по сторонам ее возвышались сугробы высотой в человеческий рост. Под мостом лежала замерзшая и заснеженная Чарлз-ривер. Где начиналась и где кончалась река, определить было невозможно. На Мемориал-драйв было расчищено по одной полосе в каждом направлении. Я повернул на запад. Ходить я научился благодаря государству: некогда мне пришлось пройти от Пусана[29] до Ялуцзяна[30] и обратно. Я шел впереди где-то в конце первой мили нащупал верный ритм. А по спине у меня побежала струйка пота. Идти оказалось ближе, чем я думал. Я вышел на Трэпело-роуд в Бельмонте без четверти одиннадцать, а в одиннадцать ровно уже находился за два дома от усадьбы Инглишей, на другой стороне улицы. Если я найду Рейчел Уоллес, подумал я, обратно идти не придется, полиция довезет. Может быть.
Дом был трехэтажный, с обширной верандой спереди. Назад уходило длинное крыло, в конце которого располагался гараж с куполом, увенчанным шпилем. Вероятно, в гараж Мин-го ставил семейные "кадиллаки". Я увидел заднюю дверь – она, по словам Джулии, вела через прихожую в кухню. В прихожей предполагалась лестница. Веранда огибала угол и шла вдоль короткой стороны дома. Стеклянные двери открывались в библиотеку, где я когда-то беседовал с Инглишем. Вопреки всем ожиданиям, двор был не таким уж и большим. Видимо, когда в прошлом веке строили дома, вокруг хватало земли, и она никому не была нужна. Сейчас же земли стало мало, и она всем понадобилась. До соседнего дома с одной стороны – около пятидесяти футов, до улицы с другой – около десяти, а задний двор – футов сто. Территория была огорожена забором из сетки, а спереди высилась каменная стена, в которой открывался проезд для машин. Сейчас проезд был полностью засыпан, и столбики едва торчали из-под снега. Мне понадобилось около двух с половиной часов, чтобы, лазая по сугробам, осмотреть дом и усадьбу со всех сторон. Когда я наконец завершил осмотр, я был весь мокрый, а ремень от наплечной кобуры натер мне плечо. Я взял наплечную, решив, что это лучше, чем идти десять миль с кобурой, которая хлопает тебя по бедру.
На улицах показались люди. Кое-кто разгребал сугробы, другие отправлялись по магазинам за продуктами, слышался смех, приветственные возгласы – ощущение, что ты находишься в осаде, делает первого встречного добрым приятелем. Я изучал дом. Все ставни на окнах верхнего этажа были закрыты как с левой стороны, так и спереди. Я завернул за угол и прошел по боковой улице вдоль правой стены дома. Там ставни тоже были закрыты.
30
луцзян – река на границе Кореи и Китая, крайняя точка, которой достигли американские войска во время агрессии в Корее.