Правда, и это не категоричное утверждение, потому что иногда будущее можно предвидеть (как показывает пример со священниками и гуронами). Тем не менее предсказать рост, как мы видели в предыдущей главе, крайне трудно. Использование начальных значений переменной, зависящей от действий правительства, поддерживает гипотезу о том, что проводимая в стране политика влияет на динамику роста.
Еще один метод установления причинно-следственной связи — определение той части переменной, зависящей от деятельности правительства, которая коррелирует с какими-либо внешними событиями, и проверка того, связана ли эта часть с ростом. Например, Росс Ливайн обнаружил, что на развитие банковской сферы отрицательно влияет принятие французской правовой системы, а не англосаксонской. Очевидно, применение французской правовой системы не имеет ничего общего с экономическим ростом, кроме того, что особенности правовой системы влияют на финансовую систему. Поэтому мы можем вычленить из показателя уровня развития банковской сферы ту часть, изменение которой было вызвано наличием французской правовой системы, и ту, которая менялась под воздействием других факторов, включая плохую динамику роста. Если первая часть по-прежнему коррелирует с ростом, есть основания с большей уверенностью утверждать, что развитие банковской сферы вызывает рост. Экономисты использовали подобные методы анализа для установления по крайней мере предварительных причинно-следственных связей между премией черного рынка, инфляцией и ростом [38].
Влияние политики на рост — не чисто теоретическое предположение. Мы с Россом Ливайном изучали разницу в доходах между Восточной Азией и Африкой, выясняя, как объясняется это несходство политикой и прочими факторами. Мы пытались выразить разницу в проводимой политике в количественных показателях и сравнивали по ним Африку с Восточной Азией. Я соотношу разницу в росте с первоначальным доходом, чтобы получить объяснение разницы в доходах. Более высокие значения дефицита государственного бюджета, уровня финансовой репрессии и премии черного рынка в Африке объясняют примерно половину разницы в росте между Восточной Азией и Африкой на протяжении тридцати лет. Если политика действительно вызывает рост, тогда в Африке доход на душу населения был бы на 2000 долларов выше, если бы африканская экономическая политика соответствовала восточноазиатской (рис. 11.2) [39].
Рис. 11.2. Разложение разницы в подушевом доходе между Восточной Азией и Африкой. [Источник: Истерли и Ливайн (1997)]
На более оптимистичной ноте можно заметить, что в начале 1990-х гг. правительства Латинской Америки изменили стимулы экономического развития, скорректировав все вышеописанные действия, и добились повышения темпов роста на 2,2 процентных пункта [40]. Они снизили инфляцию, уменьшили премию черного рынка, начали движение к свободной торговле и отменили репрессии в банковской системе. Латинская Америка реформировалась быстрее и интенсивнее, чем Восточная Азия, которая в тот момент менее нуждалась в реформах. В результате разница в темпах роста между двумя регионами исчезла.
Наконец-то из нашего девиза — люди реагируют на стимулы — вырисовывается что-то конструктивное. Зная это, правительства могут избежать падения темпов роста. Для этого необходимо прежде всего избегать тех действий, которые создают плохие стимулы для роста: высокую инфляцию, высокую премию черного рынка, высокий дефицит бюджета, резко отрицательные реальные процентные ставки, ограничения на свободную торговлю, раздувание бюрократии и недостаточно эффективную систему государственных услуг. Трагедия заключается в том, что именно правительства так часто душат рост. Причины, по которым проводится такая иррациональная политика, мы рассмотрим в следующих главах.
Прежде чем возводить макроэкономические политические реформы в ранг эликсира роста, не забудьте, что возможность возникновения ловушек нищеты, о которых шла речь в предшествующих главах, не исчезла. В самом деле, в 1990-е гг. практически все бедные страны развивались медленнее, чем можно было предсказать исходя из их макроэкономической политики. Очень важна еще и институциональная реформа. Дальше мы остановимся на одной из разновидностей институциональных провалов — коррупции.