Пока я рассматривал технологические инновации как сознательное решение инноваторов, которые реагируют на стимулы, нередко подкрепленные государственным вмешательством. Но у изобретательства есть и бессознательный аспект — его определяют как зависимость от предшествующего развития. Инноватор не может предсказать, к чему приведет конкретная инновация. Джамсетджи Насарванджи Тата не предполагал в 1909 г., что создание технического института повлечет концентрацию компьютерной индустрии в Бангалоре (тем более что тогда и компьютер еще не изобрели).
Да, чаще всего трудно предвидеть, приведет конкретное изобретение к серии дальнейших изобретений или заведет в технологический тупик. Тут вновь маячит призрак неопределенности. Некоторым обществам не повезло — они внедряли технологии, которые были хороши для конкретного момента, но не обладали особым инновационным потенциалом. Зато другим сопутствовало везение, и они вставали на путь, оказавшийся технологически плодотворным. Это и есть зависимость от предшествующего развития. Будущий успех страны определяется тем путем, который она избрала в прошлом. Например, в Англии XVIII века много внимания уделялось техническому прогрессу в горном деле, поскольку страна обладала обширными запасами угля. Проблема, с которой столкнулись англичане, заключалась в устранении воды из угольных шахт. Дальше сложилось так, что шахтеры «работали над созданием более совершенных насосов и это привело к появлению более точных бурильных машин и других орудий, которые в конечном счете позволили разработать паровые и современные гидроисточники энергии. Горное дело требовало знания металлургии, химии, механики и инженерного дела; средоточие многих ветвей знания… не могло не привести к дальнейшему техническому прогрессу». Немало великих английских изобретателей XVIII века начинали свой путь в горной промышленности [38].
Другой случай — использование колеса в транспорте на Западе. В последовательном продвижении от тачки к телеге, дилижансу и железной дороге крылась своя естественная закономерность. На Ближнем Востоке и в Северной Африке, наоборот, колесный транспорт был заменен ездой на верблюдах — это случилось после изобретения верблюжьего седла около 100 г. до н.э. Использование верблюдов было экономически разумным, поскольку для них не надо было строить в пустыне дорог. Тем не менее это технологический тупик. По выражению Мокира, «верблюды сберегали ресурсы… но не вдохновляли на строительство железных дорог» [39].
Более свежий пример — изобретение в Японии в конце 1960-х гг. аналогового телевидения с высоким разрешением. Некоторое время Япония была мировым лидером в области HDTV — первые передачи вышли в эфир в 1989 г. Но затем она уступила лидерство США и Европе, которые раньше разглядели, что именно за цифровыми технологиями будущее. Первый телеэфир с использованием технологии HDTV состоялся в США в 1998 г. [40] Трудно угадать, что станет технологическим прорывом. Иногда можно просто поставить не на ту лошадь.
Дело еще и в том, что новые технологии дополняют друг друга и одно изобретение повышает доходность другого. Этот феномен противоположен тому, о котором я вел речь в данной главе: новая технология разрушает старую. Во многом эффект дополнительности действует так же, как игра в соответствие квалификаций, описанная в предыдущей главе. Ход экономической истории будет зависеть от того, что возобладает — дополнительность или замещение.
Железная дорога была дополнительным изобретением к паровому котлу. (Далеко бы мы уехали в вагонах, которые тянули бы лошади?) Интернет — дополнительное изобретение к персональному компьютеру. (Можете вообразить Интернет на мэйнфреймах?)
Если дополнительность изобретений берет верх над замещением, последствия будут выражаться в эффекте, сходном с возрастающей отдачей, описанной в предыдущей главе.
Во-первых, изобретения будут стремиться к высокой концентрации во времени и пространстве, как в центральной Англии между 1750-м и 1830 гг., в Силиконовой Долине в 1980-1990-е гг. и в Бангалоре сегодня. Деятельность изобретателей подстегивается наличием рядом с ними других изобретателей. То, где именно возникнет такая концентрация, часто зависит от случайностей вроде места расположения университета.