да будет воля Твоя,
яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наша,
якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи нас во искушение,
но избави нас от лукаваго.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь
— Помоги нам господи. Знаешь ведь сам: не для себя идём мы на это правое дело. Помоги и обереги нас — детей твоих неразумных.
— Кончай Лёва беседовать сам с собой. Мы если ты не забыл здесь по делу и у нас с тобой как минимум, уже по пожизненному сроку есть, а Вована зачем тянуть за собой? — недовольно пробурчал Михаллыч, снимая в царской палате, резные дубовые двери с петель.
— Ну и силён ты, Михалыч. Сколько тебя знаю, столько и поражаюсь, — уважительно сказал, помогавший ему Вован. — Хотя можно было фомкой выломать замок. Делов-то на пять минут.
— Делов на пять минут, — передразнил Михалыч своего молодого партнёра, по не совсем законному бизнесу. — Люди старались, душу вкладывали в весчь. Шедевр сделали, а ты ломом по резьбе. Не хорошо. Хотя действительно, Лёва ты столько сюда бабла зарядил, что нам эту шапку должны были вынести на подносе и ещё рюмаху налить.
— Стареешь Михалыч, становишься ворчливым… а как же ощущение фарта и риска? Что уже не надо? Деньги есть и жопе честь, остальное купим, а красота? Ты посмотри, какая красота вокруг. Ляпота. Мои здесь предки когда-то жили.
— Жили-были. Кончай Лёва прикалываться, забирай шапку и погнали, пока нас по холодку не отправили к твоему племяшу на Колыму.
Упоминание о племяннике, служившем где-то в лагерях на Колыме, сбили с Лёвы дворянскую позолоту, и он снова превратился в ночного романтика, искателя приключений.
Внимательно осмотрев стоявшие стенды и шкафы; они обнаружили искомый предмет стоящим на тумбе, под стеклянным колпаком. Не успел Лёва отдать распоряжение, что с ним делать, как Михалыч, приподнял стокилограммовый колпак, а Вован стащил, вонявшую нафталином, шапку с тумбы.
— Есть шеф, — благоговейно прошептал он, протягивая Лёве свой трофей.
— Ша, братва. Сваливаем, по-тихому, — бросив бесценный раритет в простой кулёк, скомандовал Лёва.
Подземный ход был узким, низким, но безопасным. Бывший музейный работник, продавший сделанные им самим карты, не обманул. Современные ушкуйники; Лёва со товарищи, благодаря ей, беспрепятственно проникли в царские палаты, отключили сигнализацию и забрали цель своего посещения — шапку Мономаха.
Подземный ход уходил глубоко под землю, петлял, проходил под рекой. В некоторых местах с потолка тайного хода стекала вода. В одном месте образовалась промоина, пол провалился и открылся второй ярус перехода. Лёва обошел его по краю, подсвечивая фонариком. Внизу отблескивая мокрыми крышками, стояли сваленные в кучу сундуки. Некоторые из них открылись, и их содержимое в виде каких-то бумажных свитков и книг мокло тут же в луже. Лёва спрыгнул вниз, поскользнулся на мокрой крышке, упал, выматерился, но выбрав пару сухих книг, бросил их в тот же пакет, где лежала шапка Мономаха. Подав руку товарищам, он выбрался с их помощью наверх.
Арендованная ими в столице машина, ждала их в том же тихом дворике, под охраной местных алкашей. Поездка в машине прошла без особых приключений. К частному аэродрому, где их ждала лёгкая, двухмоторная «Цессна», они приехали под вечер. Пилот, получив добро на взлёт, ждал их прогревая моторы. Погрузка не заняла много времени и самолёт, набрав нужную для взлёта скорость, поднялся в воздух, мигнув на прощанье вечерней столице бортовыми огнями.
Задание было выполнено.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Не желая больше испытывать судьбу, Лёва решил сдержать данное им слово Беладоне. Хоть и не верил он тому, что с помощью пронафталиненной шапки, с каким-то чипом, можно будет прекратить на планете все войны. Но даже если это был крохотный шанс, им следовало воспользоваться.
Лёва встретился, через два месяца, со своей родственницей на нейтральной территории швейцарского банка «Union Bank of Switzerlandа» в мирном городке Берн. Получив подтверждение банковских работников, о наличии всей суммы у него на счету, Лёва отдал Эльвире шапку Мономаха, пожелал ей счастливого пути, а сам пошел на аукцион, где были выставлены третьего дня привезённые со столичного дна две его книги, которые, по мнению экспертов, были с утерянной библиотеки царя Иоана Грозного. Начальная стартовая цена, в сто тысяч евро грела душу.