— Нужна опорно-заградительная, минерализованная полоса. Как и в начале пожара. Иного средства не вижу при такой обширности огня, к тому же вышедшего из долины в сопки, на изрезанную распадками местность. Там мы смогли протянуть почти прямую линию, здесь будем выбирать наиболее удобные участки — долины речек, луга, вырубки, пустыри. Вот предлагаемые контуры опорной полосы. Прошу ознакомиться.
Все, кроме Корина, поднялись, придвинулись к столу, чтобы лучше разглядеть карту.
Первым не выдержал глухого, настороженного безмолвия тихий Покосин, вероятно решивший, что пора и ему обмолвиться; сняв очки, близоруко помигав сперва на Санникова, затем на Корина, он деловито проговорил:
— Умно, доказательно, наглядно, я думаю: от озера Глухого, по Каменному распадку, далее...
Закончить, однако, он не успел, ощутив на своем узком плече увесистую руку директора Санникова, тут же мощно выкрикнувшего:
— Иван Фомич! Да ты что, как дитя малое, картинке радуешься? Они режут нас, понимаешь, заживо режут! Посмотри, какие леса огню отдают. Здесь, здесь... — С тупым стуком он тыкал в карту пухлым пальцем. — Наглядная перестраховка! Пожарникам лишь бы потушить, а что леспромхоз на горелом месте останется — их не волнует. Там не смогли, здесь — за наш счет, так, выходит? Нет, товарищи, работать надо, «упираться», как у нас хорошо выражаются лесорубы. Столько скормить спелых ельников пожару — он и сам по себе загаснет. Сентябрь уже, Иван Фомич, глянь в окно, холода скоро.
Покосин смущенно развел вздрагивающими ручками, виновато усмехнулся, мол, согласен, зря выступил, не разбираясь глубоко в обстановке, и сел, словно придавленный рукой директора. Сели все, как бы соглашаясь внимательно слушать, вникать в разумные доводы, и Санников пристукнул карту кулаком:
— А здесь что я вижу? На притоке Струйном? Тут же склады заготовленной древесины. Они по ту сторону притока, а ваша полоса — по эту. Сгорят пять тыщ кубометров, так?
— Так, — сказал Корин. — Если не вывезете.
— Кха! — задохнулся от возмущения Санников. — Струйный обмелел, сплава нет. Дорогу прикажете строить?
— Стройте.
— Как? Чем? Людей, технику придется вам давать! — Санников грохнулся на табурет, казалось едва не расплющив его.
— Людей пока не надо, технику — придется.
— Сколько единиц?
— Для начала три бульдозера, четыре грузовика.
Глаза Санникова, спрятанные под густыми завислыми бровями, вроде бы вспухли, резко обозначились влажной зеленоватостью, он колол, пронизывал ими Корина, но, не одолев его взгляда, двинул карту туго сжатыми кулаками.
— Нет и нет! Отодвигайте от поселка опорную — чтоб не ближе пятнадцати километров, бульдозера дам два, машины две. Это мое... наше решение. — Он мотнул головой в сторону Покосина, и тот послушно закивал, придерживая сползающие очки.
В тишине, наступившей точно после ветрового бурного заряда, слышалось лишь шуршание шариковой ручки по бумаге: на совещаниях Вера старалась записывать все самое важное, а сейчас — особенно, понимая, сколь серьезен этот разговор. Санников исподлобья, подозрительно глянул на нее и с волевым равнодушием отвернулся.
Достав трубку, Корин неторопливо набил ее табаком, раскурил; он обрел свое обычное напряженное спокойствие, ибо вполне теперь понимал директора леспромхоза, хозяина Параны. Немало перевидал он руководителей, обязанных (по всем законам и инструкциям) помогать в одолении стихийных бедствий, и все они, отлично зная это, старались прикинуться возмущенными, вынужденно страдающими; но мало кто из них потом, когда беда оказывалась позади, удерживался от соблазна не приписать себе наибольших, а то и решающих заслуг. Слаб человек! Однако и силен неимоверно в своей слабости. Корин аж плечами передернул, будто зябкость ощутил, представив такое; Санников решил изловчиться — и помочь как-либо отряду, и план заготовок древесины не снизить — верный орден!
Надо внушить ему, что, если он не поступит разумно, может поплатиться многим, даже солидной должностью. «Спецбед» обязан быть еще и психологом: к каждому руководителю — особый подход. Санникова, вероятнее всего, следует выдержать терпением, дать ему перекипеть, чтобы разум его усмирил в нем эмоции непререкаемого авторитета. Поэтому Корин, никак не ответив директору, обратился к своим хоть и обожженным огнем, но мирно спокойным пожарным:
— Прошу высказаться.
Поднялся диспетчер Ступин, одернул форменный пиджак лесника — как бывший военный, говорить сидя он не мог, — сказал, глядя на отчужденно пригнувшего голову директора: