Что же касается роскошных волос, то они были собраны в небрежный хвост на затылке и, как правило, безжалостно засунуты под широкополую мужскую шляпу. Помада никогда не касалась ее восхитительно полных губ. А пахло от нее только кожей и лошадьми!
Но больше всего Фрэнсиса коробили манеры. Не такая агрессивная и самонадеянная, как мать, Сэм все же была потрясающе бестактна с людьми. И дерзка до наглости.
Конечно, это не ее вина. Рут воспитывала дочь как мальчишку, позволяя свободно разгуливать везде еще тогда, когда она была совсем крошкой. Он до сих пор не может забыть тот день, когда, подъехав к воротам Джойсвуда, увидел встречавшую его одиннадцатилетнюю Сэм на большом вороном жеребце с дикими глазами и с раздувающимися ноздрями. Этот конь был велик и для мужчины, не говоря уж о миниатюрной девчушке.
— Я обгоню вас! — крикнула она с нетерпеливо гарцующего жеребца. — Кто придет последним, тот тухлое яйцо! — Ударив огромное животное пятками, она пустила его в галоп, крича и улюлюкая, как индеец.
Ужаснувшись ее недевичьим манерам, Фрэнсис, тем не менее, нажал на газ и устремился за шалуньей, уверенный, что любая машина без труда обгонит самую быструю скаковую лошадь на дороге, карабкающейся на высокий холм.
И что же сделала она? Перескочила через забор и пустилась прямиком по выгонам, преодолевая изгородь за изгородью и распугивая при этом мирно пасущихся кобыл и жеребят. Она уже ждала его на гравийной дорожке перед домом, когда он наконец миновал последний поворот. Ее глаза победно сверкали.
— В следующий раз поезжайте быстрее, Фрэнк, — поддразнила она его. — Или купите себе спортивную машину!
Тогда она впервые назвала его Фрэнком. До тех пор он был мистером Мюрреем.
Заметив Рут, стоявшую на веранде и свирепо взиравшую на дочь, Фрэнсис испытал некоторое удовлетворение в предвкушении того, что несносному созданию сейчас влетит за безумную выходку.
И что же? Рут отчитала дочь за то, что та потеряла шляпу!
— Ты хочешь заработать рак кожи? — выпалила она. — Возвращайся и отыщи эту штуку и немедленно надень ее, девочка.
При этих словах дерзкая девчонка в вихре гравийной крошки развернула лошадь и сломя голову понеслась обратно, проделав, изгородь за изгородью, тот же самый путь. Когда Фрэнсис заикнулся о безрассудстве девочки, Рут смерила его ледяным взглядом.
— А вы сказали бы это, будь Сэм мальчиком? — с вызовом спросила она. — Нет. Вы бы восхищались его мастерством, дивились крепким нервам и хвалили его за храбрость. Моей дочери необходимы все эти качества даже в большей степени, чем любому мальчишке, если она намерена продолжать дело после моей смерти. Конезаводчик — это мужская профессия, Фрэнсис. Сэм нужно дать полную волю, если она хочет выжить в мужском мире. Сантиментам здесь не место. Моей наследнице недостаточно одного мужского имени. Ей необходим мужской дух. Мужская сила. Мужская самоуверенность. Я намерена позаботиться о том, чтобы она приобрела все это…
И ты добилась своего, Рут, думал Фрэнсис сейчас. У девочки, несомненно, есть смелость. И твердый характер, мягко говоря. Но достаточно ли этого, чтобы сдвинуться с места, на котором ты ее оставила?
Фрэнсис изложил все прямо, как и просила Сэм.
Она молча выслушала очень и очень плохие новости. Ее мать не только заняла денег, чтобы купить Южного Ветра, но, как выяснилось, и Принца приобрела в долг, а этот жеребец стоил целое состояние! Хуже того — она его не застраховала, поэтому, когда конь умер, потеря была полной, а долги не выплачивались вообще.
— Твоя мать не верила в то, что от смерти можно застраховаться, — сообщил Сэм бухгалтер. — И я был не в силах убедить ее в обратном. Как ты знаешь, свою жизнь она тоже не застраховала.
Сэм кивнула.
— Да, знаю, — сказала она, и у нее вновь перехватило горло при мысли о том, что мама и впрямь умерла.
Ее инфаркт потряс всех, несмотря на то что недавно Рут Джойс исполнилось семьдесят. Она всегда казалась такой крепкой… Сэм нахмурилась. Может быть, именно переживания из-за неоплаченного и всевозрастающего долга сведи мать в могилу? Она ни словом об этом не обмолвилась. Да разве гордость позволила бы ей признаться в собственной глупости?
Мысли о матери снова вызвали стеснение в горле и жжение в глазах. Сэм откашлялась, поморгала и взяла себя в руки. Мать терпеть не могла, когда она плакала. «Слезами ты ничего не добьешься, девочка. Ступай и сделай что-нибудь, чтобы исправить положение. Не сиди здесь, хныча и жалея себя…»
— И сколько же я должна? — грубовато спросила она.