Ее улыбочки оказалось достаточно, для того чтобы он выпрямился с недовольным видом.
— Как я уже говорил вчера, — пробормотал Пол, распахивая дверцу машины, — вы весьма близки ко второму месту в списке суперсук, Сэм Джойс.
— Я никогда и ни в чем не бываю второй, — ответила она, возмущенная тем, что ее снова ставят на одну доску с этой расчетливой хладнокровной стервой. — Нет ничего преступного в том, если девушка посмотрит… Но я предупреждала вас, Пол: я не мешаю дела с удовольствием. Вам бы следовало прислушаться к моим словам.
— До меня уже начинает это доходить.
— Нельзя покорить всех, знаете ли.
— Да садитесь же вы наконец!
— Хорошо!
Они одновременно забрались в машину и захлопнули дверцы. Сэм бросила пакет под ноги, уже жалея о том, что купила эти дурацкие штуки. Ее лихорадочное желание начисто пропало после их стычки. И замечательно, ведь она опять сказала этому типу, что о сексе и речи быть не может.
Машина рванула с места, как пришпоренная лошадь. Когда Пол свернул на дорогу, ведущую в Джойсвуд, задние колеса забуксовали, подняв тучу пыли.
— Осторожнее, — буркнула Сэм. — В прошлом году я оказалась в кювете, поехав по этой дороге слишком быстро.
— Жаль, что при этом вы не сломали вашу красивую шею.
Сэм не знала, чувствовать ли себя обиженной или польщенной. Ее шею еще ни разу не называли красивой. Возможно, потому что она таковой не являлась. Эта проклятая шея была очень длинная.
— Лестью вы сможете многого добиться! — выпалила она.
— Вот как? Даже теперь?
Его глаза сверкнули, когда он окинул быстрым взглядом ее тело, облаченное в этот день в голубые джинсы и во фланелевую рубашку в красно-синюю клетку. С волосами, собранными в хвост, и безо всякой косметики — Сэм понимала это — она далека от роскошной холеной Элинор настолько, насколько это возможно для женщины. Но Пол, тем не менее, смотрел на нее с подкупающей в высшей степени жадной пристальностью.
— В таком случае, у вас и глаза красивые. Красивый рот, красивые ноги, красивая грудь и… о!.. безусловно, красивый зад. Ну, и чего я этим добился? Или мне еще нужно упомянуть о вашей неповторимой индивидуальности, об исключительном присутствии духа, о земной чувственности и о тонком чувстве юмора?
Сэм не смогла удержаться. Она расхохоталась.
Пол тоже усмехнулся и, слава Богу, сбавил скорость до такой степени, что можно уже было не опасаться за свою шею. Ей определенно хотелось вернуться домой целой и невредимой.
— Вы лгали мне, — сказал он, не переставая, однако, улыбаться.
— Вы о чем?
— О том, что лестью я смогу добиться всего. Это ведь бесполезно, не так ли?
— Так.
— И полагаю, в этом вашем пакете — не презервативы, как я сначала по глупости надеялся?
— Всего лишь дезодорант для меня и таблетки от головной боли для Хелен, — с донельзя честным лицом сказала она.
— Жаль. Это был ваш последний шанс сдаться добровольно. Отныне — война, в которой хороши любые грязные средства.
— Например?
— Ну, вряд ли вы можете ожидать, что я телеграфирую крутым ребятам. Так в эти игры не играют.
— Война не игра.
— Иногда бывает. В детстве я часто играл в войну. И мне известны многие хитрости.
— Не сомневаюсь, — со вздохом произнесла она.
— Эти штучки тоже вроде военной хитрости, — заметил он, поведя бровями. — У меня большая практика.
— Рано начали?
— Э четырнадцать или около того.
— Отвратительно!
— Держу пари, что у вас это случилось намного раньше, маленькая лицемерка. Известно, что деревенские девушки рано приобщаются к сексуальной жизни. Это как-то связано с тем, что уже с самого детства они наблюдают за совокуплением животных. Секс не представляет для них никакой тайны.
— В этом вы правы. В сексе для меня действительно нет ничего таинственного, и именно поэтому до двадцати лет я не удосужилась с ним познакомиться.
Пол бросил на нее изумленный взгляд.
— Это правда. До тех пор я даже не целовалась с мальчиками. Знаете, наблюдение за тем, как жеребец «обслуживает» кобылу, всякий раз вызывает во мне неприятие этой ориентированной исключительно на мужчин деятельности. В этом нет ничего привлекательного или сексуального. Кобыла привязана и очень часто не жаждет внимания жеребца. Но у нее нет выбора. Жеребца приводят, и он взгромождается на нее, нравится ей это или нет. Девственные кобылицы вопят от боли. Остальные застывают в шоке.
— Но ведь не все же кобылы так реагируют.