Под утро, на рассвете, бывает особенно холодно, и непреодолимо хочется спать, а костёр не горит, а тлеет. В этом случае, лучше встать, развести костёр побольше и потом лечь снова. Тогда можно ещё хорошо поспать...
Вспоминаю замечательные места и походы в вершину речки Бурдугуз.
Это было всегда осенью, во время изюбриного рёва. Я добирался на автобусе из города до посёлка Бурдугуз, где жил мой приятель, егерь. Иногда, я ночевал у него, иногда, если дело было утром, отправлялся сразу в лес.
Ходу, до красивых покосных долин, в вершине речки, было километров двадцать пять - тридцать...
Идти всегда было приятно - не жарко и кругом буйство осеннего разноцветья. Идёшь и любуешься: то красной рябиной, так отчётливо заметной издалека, на жёлтом фоне изящных удлинённых листиков; то мрачно-зелёным колером еловых зарослей в скрытной низинке излучины речки; то вдруг открывающимися просторами речной долины, видимой в прогалы леса...
Останавливался я на ночевку всегда на луговинке, окружённой густым кустарником. Вечерами было тепло, закаты ясные, ночное небо звёздным...
Тем холоднее было по утрам...
Я в спальнике ворочался всю вторую половину ночи, а на рассвете, не выдержав, вылезал разводил большой костёр, кипятил чай и через силу позавтракав, отправлялся на "охоту". На зелёной отаве ещё лежал слой инея, отчётливо белея в низинах.
Ягоды брусники промерзали насквозь и казалось, звенели колокольчиками, а во рту долго не таяли, обжигая язык льдистым холодком.
Меня ещё знобило после недосыпа, но всё пропадало, отходило в сторону стоило в первый раз услышать отчётливый и гулкий, отдающийся в распадках рёв быка - изюбря, на соседнем склоне долины...
Тогда начиналась гонка, тщетные попытки перехватить сердитого, но осторожного зверя. Да и по утрам, изюбриный рёв скоро заканчивается...
Почти всегда, на восходе солнца, бык переставал отвечать на мои неумелые, ненатуральные призывы и я, "не солоно хлебавши", возвращался к месту стоянки, любуясь ясным утром, и далёкими просторами притихшей тайги.
На черёмухе, растущей по краям покосов, мёрзлые, чёрные ягоды, с меткой туманного инея на обратной к солнцу стороне, видны были на фоне синего неба, множеством чёрных многоточий. И я, срывал их озябшими пальцами и ел, беспечно выплёвывая косточки на ходу. Морозная ночь казалась приснившимся кошмаром...
И это осенью, когда до первого снега ещё далеко. А каково же тогда весной или даже зимой?!
...В тайге, в одиночных походах не бывает мелочей.
Силы надо беречь и стараться высыпаться, иначе днём будешь себя чувствовать, как сонная муха...
Дров надо с вечера, как я уже говорил, готовить с запасом.
Однажды, я взял на глухариный ток свою жену. Я не спал предыдущую ночь и потому, уснул во вторую ночь, после жаркого душного дня, как убитый...
Проснулся среди ночи, оттого, что вокруг шумит и свистит ветер и меня тормошит испуганная жена!
Костёр задуло, брезент полога сорвало с колышка, и буря пыталась его с хлопаньем унести во тьму. Вдобавок, начался снег! Дрова кончились и я, чертыхаясь и зевая во весь рот, в темноте, стал рубить лиственничный пенёк, который никак не поддавался.
Кое- как я развёл большой костёр, вскипятил чай и только тогда жена немного успокоилась. Но ходить со мною в лес после этого случая, она наотрез отказывалась...
Был и другой, более опасный случай...
Как-то осенью, мы с старшим братом решили сходить в лес на два дня. С утра стояла мрачная погода, а когда мы вышли за город, начался дождь. Часа через два, дождь перешёл, в первый в тот год снег и поднялся сильный ветер.
Влажный снег облеплял ветки и под его тяжестью они начали с треском ломаться. Мы быстро промокли и Гена уже несколько раз выжимал свои кожаные перчатки...
Неожиданно быстро спустились сумерки. Снег валил не переставая и мы скользили на грязной дороге, как на коньках.
Идти до избушки, в которой мы собирались ночевать было далеко; мы начали уставать, но останавливаться где попало, тоже не хотелось. Однако, продолжать путь было опасно, потому что тяжёлые ветки ломаясь, падали на дорогу то впереди, то позади, то сбоку и могли случайно задеть нас...
Наконец решили остановиться...
Под густым снегом, сойдя на обочину, нашли несколько обгорелых лиственничных пеньков, расколотили их топорами и устроившись под толстым деревом, прикрывающим нас от ветра, развели костёр и вскипятили чай.
Над головами закрепили вплотную к стволу, небольшой кусок полиэтилена, под наклоном, чтобы вода от растаявшего снега сбегала на землю...
Поели, отдохнули, но снег продолжался и мы решили ночевать.
В два топора нарубили смолистых лиственничных дров, сделав небольшую поленницу под нашим деревом. Потом, поправили над головой кусок полиэтилена и прижавшись спинами к стволу стали ждать...
Ночь тянулась бесконечно...
К утру навалило снегу по колено. Многие деревья сломались под его тяжестью, а берёзы согнуло дугой...
Наступивший рассвет открыл нам картину лесного разгрома!
Около полуметра снега, покрывало все на земле придавив под своей тяжестью и поваленные деревья, и обломанные ветки!
Это только кажется, что снег лёгкий и пушистый. Влажный снег обладает необычайной разрушительной силой, сравнимой с неудержимой стихией воды...
Мы хвалили себя за предусмотрительность, что вовремя и в хорошем месте остановились на ночлег. Мы конечно всю ночь не спали, а дремали несколько времени, а в остальные длинные ночные часы сидели, пили крепкий чай и разговаривали.
И все-таки, вдвоём намного легче, чем одному и потому, утром, как ни в чём не бывало, мы, утопая в снегу по колено, двинулись дальше, на Курму.
Там на речке Хея, я подстрелил двух уток и мы сварили себе вкусный суп, сделали балаган и разведя большой костёр, ночевали с большим комфортом...
... Несколько раз костёр спасал меня от смертельного замерзания. Последний раз это случилось в безобидной ситуации, осенью, в лесах под Тосно, в Ленинградской области.
Я пошёл в лес, после большего перерыва, утратив тренированность и автоматизм навыков и лесных привычек....
Стоял тёплый солнечный денёк. Доехав до Тосно на электричке, я пересел на автобус, доехал до садоводства, и двинул по прямой в сторону Федосово, деревни, в которой я мог остановиться в доме знакомых. До неё было километров тридцать.
По пути, я заглянул в лесок, граничащий с просторными заброшенными полями, и нашёл барсучьи норы, со следами живущих там барсуков. Пока я осматривал следы, примеривался, где я могу сесть караулить барсуков, время придвинулось к вечеру, и солнце описав дугу опустилось в серые облака...
Пройдя ещё несколько километров, я остановился на краю полусухих болот, увидев на ходу сосёнку с ободранной, лосиными рогами, корой...
Сбросив рюкзак под берёзу, я пошёл посмотреть окрестности "на предмет" лосей у которых ещё гон не закончился.
Пройдя по однообразному болоту несколько километров, вышел вдруг на незнакомую сосновую гриву...
К тому времени из тёмных туч, посыпался мелкий снежок с дождичком. Отряхиваясь на ходу, я заспешил назад, заторопился, отыскивая знакомые места, где оставил рюкзак.
Но неожиданно, под ноги попала незнакомая прямая дорога, по которой я никогда прежде не ходил.
А дождь становился всё сильнее. Заметно потемнело и крутя головой влево и вправо, я, отыскивая дорогу к рюкзаку, почти побежал, тщетно пытаясь разобраться, где нахожусь. Одежда намокла и руки стали коченеть и на ходу, я стал хлопать в ладоши, пытаясь восстановить кровоток в деревенеющих пальцах.