Володя - так звали моего знакомого, схватился за ружьё, но услышав плач проснувшегося ребёнка ушёл и шёл несколько дней по трассе, ночуя там, где приютят. Наконец, он дошёл до Тоннельного, устроился в бригаду лесорубов, и стал работать. Но с тех пор, при любой возможности напивался до бесчувствия и плакал, в который уже раз рассказывая свою печальную историю...
Он, как то показал мне подборку своих стихов, несколько лет назад напечатанную в журнале "Юность". Но у меня создавалось впечатление, что он уже никогда не оправится после пережитого предательства и уже никогда не будет писать такие светлые, оптимистические стихи, как раньше...
На БАМе часто случались семейные трагедии. Мужчин - молодых, здоровых, красивых- было много, а женщин мало, и в этой обстановке женщины не всегда выдерживали напор постоянного желания, окружающего их.
Мой знакомый, чуть не убил альпийской киркой своего соперника, переспавшего с его женой. Молодая женщина, валилась мужу в ноги, плакала и просила прощения, но дело кончилось тем, что её неудачного любовника выслали с БАМа, а она сама с маленьким ребёнком, уехала в Ленинград. Обманутый муж остался, но переживал долго и тяжело.
... И таких случаев было много. Одна семейная трагедия, когда жена пошла "по рукам" случилась на мой взгляд ещё из-за того, что она, муж и ребёнок, жили в одной комнате с молодыми парнями, отгородившись только ширмой ...
В определённом смысле молодым жёнам, БАМ служил проверкой на верность и не все из них прошли эту проверку достойно...
Но было много настоящей любви и создалось много крепких семей, потому что девушкам было из кого выбирать и тут уже, если влюблялись, то по настоящему...
Но вернёмся к отношениям человека и природы...
Коротко расскажу ещё об одной опасной встрече с медведем...
Было это осенью, неподалёку от сейсмостанции, на невысоком хребтике, покрытом зарослями стланика и лиственничника, с торчащими то тут, то там скальными выходами гранита, возвышающихся над плато.
Со мной были три моих собаки: Пестря, Рика и Уголёк. Последний приблудился к сейсмостанции, несколько месяцев назад и остался там жить. Это была лайка местной тунгусской породы, и замечательно бесстрашный медвежатник. Но я, этого ещё не знал и вышел на пару часов просто погулять и подышать "свежим воздухом".
...Уголёк учуял медведей за километр, умчался туда, а потом пригнал одного, прямо на меня. Я стрелял несколько раз, но мазал, опасаясь попасть в Уголька, который висел на груди вздыбившегося медведя и рвал его, а тот как прачка, стирающая бельё, работая когтями и зубами, пытался оторвать и сбросит с себя собаку...
Наконец я попал в зверя и он отшвырнув Уголька, убежал в стланик...
До сих пор корю себя, что струсил и стрелял с тридцати метров, вместо того, чтобы подбежать вплотную и стрелять в глаз или в ухо...
Медведь тогда, забился куда-то в чащу и ревел пронзительно и яростно, а вокруг по кустам ломился ещё один, которого я так и не увидел.
Пестря и Рика позорно струсили и лаяли на дерущихся медведя и Уголька, не отдаляясь от меня. Я израсходовал все пули и в чащу за раненным медведем не полез, но пришёл назавтра, разбираться в последствиях этих выстрелов, в надежде найти следы живого или мёртвого хищника.
Уголёк, в тот несчастливый день, так и не вернулся на сейсмостанцию ночевать и потерялся, а Пестря, назавтра, в этом месте лаял куда-то в непролазную чащу, но напасть на невидимого медведя или его останки, боялся. Так это и закончилось ничем...
Я до сих пор не знаю, что случилось с Угольком и куда подевался этот раненный медведь - выжил или забился в чащу и умер от раны...
...Наконец подошла к концу эпопея моего пребывания на Байкало - Амурской магистрали и я уплыл домой, по Байкалу, на попутном буксире, из Северо-Байкальска.
Плавание продолжалось несколько дней, с остановками. На борт буксира, рано утром, Седьмого ноября, в праздник, поднялись рыбаки, ловившие омуля, и живущие в палатке, на скалистом южном берегу острова Ольхон.
Мы сидели в кают - компании, пили водку и говорили тосты за любовь и за тех "кто в море"!
Осенний Байкал, ворочался за бортом тяжёлой, свинцово - серой, холодной зыбью.
С баржи, которая шла на буксире, приплыл, рулевой, цыганистого вида молодой моряк, глядевший влюблёнными глазами на радистку Надю. Он любил её и собирался жениться...
Мне запомнилось гостеприимство моряков, вкусный солёный омуль и мрачный пред зимний Байкал...
Эта БАМовская "командировка", оставила глубокий след в моей жизни и познакомила с людьми, которые помогли мне в моих поисках цели и жизненного смысла - того, что я и называю свободой!
ПОЕЗДКА В ЕВРОПЕЙСКУЮ РОССИЮ
...Вернувшись домой я стал искать работу и нашёл её, вновь, далеко от дома. На сей раз в команде вольных архитекторов, работающих в Смоленской области.
Деревня, в которой мы создавали интерьеры в Доме культуры, была километрах в пятидесяти от Смоленска.
Работали с утра до вечера, без выходных и когда все уезжали на неделю по домам, отдыхать, я оставался один, за сторожа. Сидел за столом, слушал радио, читал и писал в полутьме пустой сцены.
Была весна, и в одну из ночей прилетели с юга гуси.
Но окрестные поля были укрыты снегом, а озеро ещё скрывалось подо льдом. Всю ночь, с тревожными криками летали над деревней гуси, очень низко, в вязком, сером, непроглядном тумане. Я в эту ночь плохо спал и потом узнал, что гуси сбили несколько антенн на деревенских домах...
Утром они улетели, куда- то в другое место, где было теплее...
... В другом колхозе, куда мы переехали уже надолго, я несколько раз ходил в окрестности и нашёл на речке, бегущей в чахлых березняках, бобровые норы в обрыве берега. И там же, видел тощую облезлую лисицу, пробегающую вдоль реки в поиска добычи, для уже родившихся в норе щенков...
Земля Смоленская на мой взгляд, до сих пор не оправилась после разрушительной войны, Нечто подобное, я много позже, видел во Франции, на Марне - запущенные бедные неухоженные городки и деревни, чахлые рощицы посреди неприглядных полей, на низких холмах....
Вокруг этой Смоленской деревни, зимой, по ночам выли волки и местные охотники устраивали засады на них, на скотомогильниках. Мне показывали даже место волчьего регулярного перехода через оживлённый тракт, которым серые разбойники пользовались один раз в четыре-пять дней, совершая свой привычный, поисковый круг...
...Я проработал в Смоленске и его окрестностях, достаточно долго и потом переехал в Ленинград. Через некоторое время я стал тренером по атлетизму и вскоре сделался директором большого подросткового клуба. Привлекая подростков к занятиям спортом, налаживая медицинский контроль за их физическим развитием, я для воспитания чувства гражданственности и свободы, пропагандировал туризм и водил подростков в лес. Вспоминая Американского писателя и мыслителя, Генри Торо, я любил повторять, что "... без узнавания и усвоения секретов и тайн природы, любое воспитание будет неполноценным".
Иногда, мы выезжали всем клубом на реку Волчью, где было много замечательных мест для стоянок, на высоком восточном берегу. Получались небольшие туристические слёты. Помимо собственно клубных, юных туристов, в этом участвовали и другие дети из других секций.
Вспоминается первый массовый выезд, когда ночью случилась сильная гроза...
На поляне, посреди соснового леса, стояло несколько палаток, в одной из которых ночевали девочки, лет семи - восьми. Я засиделся у костра и ушёл в палатку педагогов спать, только, когда начался сильный дождь.