В конце одной из копий данного письма Елена Уайт добавила постскриптум: «Согласна с замечаниями, приведенными в этом письме», и поставила свою роспись.
К 1919 году Даниэльс и Прескотт пришли к тем же воззрениям на инспирацию, каких придерживались супруги Уайт и резолюция 1883 года. Президент Генеральной Конференции несколько раз в ходе библейской конференции 1919 года подчеркивал, что он не признает вербальную инспирацию и непогрешимость ни в отношении Библии, ни в отношении трудов Елены Уайт. Высказываясь против библейской непогрешимости, он в подтверждение своих слов привел такой пример:
«В Книге Царств сказано, что некто поднял копье свое на восемьсот человек и поразил их в один раз; а в Книге Паралипоменон рассказывается о том же случае, но на этот раз говорится уже о трех сотнях людей, которых этот человек поразил в один раз»
Еще один участник, выступая против непогрешимости и вербальной инспирации трудов Елены Уайт, отметил, что в издании Великой борьбы 1888 года о великой тьме 19 мая 1780 года сказано, что небо было ясно, а в издании 1911 года говорится, что «тучи заволокли все небо» (там же, 17 июля, с. 58; см. также 10 июля, с. 58—62).
Прескотт, отказавшийся от своих строгих взглядов на инспирацию благодаря работе над новым изданием Великой борьбы, отмечал, что на самом деле инспирация Елены Уайт связана с более широкими темами и понятиями, а не с фактическими деталями. В свою очередь, Даниэльс утверждал, что его взгляды на вербальную инспирацию переменились, когда он увидел, как Елена Уайт «снова и снова» переписывает некоторые главы Желания веков .
«Стоит ли вообще говорить о вербальной инспирации Свидетельств ? . — вопрошал он. — Ведь эта работа совершалась у нас на глазах и нам ли не знать, как все было. Так что эту тему вполне можно закрыть»
С другой стороны, у некоторых руководителей, как, например, у редактора Ревью энд Геральд Ф. Уилкокса, взгляды за 1920–е годы переменились в противоположном направлении. Так, в 1919 году он утверждал, что «никогда не верил в вербальную инспирацию Свидетельств », а уже в 1928 году говорил обратное — что уверен в «вербальной инспирации Библии» и трудов Елены Уайт (там же, с. 3).
Большинство адвентистских руководителей, входивших в ближайшее окружение Елены Уайт, отвергали непогрешимость и вербальную инспирацию как самой Библии, так и ее трудов. И это вполне закономерно. В начале 20–х годов большинство видных деятелей адвентистской Церкви не придерживались строгих взглядов на инспирацию. Но по мере того как эти лидеры отходили от дел, на первый план выходило новое поколение служителей, не имевших тесных отношений с Еленой Уайт. К тому же взгляды этих молодых руководителей формировались в значительной мере под влиянием конфликтов, сопровождавших 20–е годы прошлого века.
К концу этого десятилетия адвентизм утратил сбалансированную позицию по вопросу об инспирации, одобренную в 1883 году и поддержанную Еленой Уайт и ее соратниками. Разгоревшиеся в 1920–х годах споры, касавшиеся в основном тех учений, которые были так или иначе связаны с инспирацией, отодвинули на задний план Даниэльса, Прескотта, У. Уайта и других, кто придерживался в этом вопросе умеренной позиции. А тем временем Церковь, поддавшись страху и реакционным настроениям, зашла настолько далеко, что выпустила в свет профинансированный Генеральной Конференцией учебник для адвентистских колледжей, который недвусмысленно отвергал умеренные взгляды Елены Уайт и отстаивал непогрешимость и вербальную инспирацию каждого слова. Б. Л. Хаус заявлял в 1926 году, что библейские авторы «каждое слово в Писаниях на оригинальных языках подбирали под воздействием Святого Духа». Далее он писал о безошибочном водительстве в подборе исторических материалов ( Analytical Studies in Bible Doctrine [1926 ed.], 66 ). В качестве второго примера ужесточения взглядов, господствовавших в адвентистском богословии после 1920–х годов, можно привести раздел «Драгоценные цитаты» в журнале Ministry. В нем приводится следующее замечание, причем с явным одобрением: Библия —