Через семь лет я снова оказался в Нью-Йорке за рулем такси. Я жил в лофте**** с девятью другими людьми, каждый из которых был своего рода духовным странником и аскетом. Пространство лофта делилось на части при помощи занавесок, у нас была общая кухня и одна на всех стиральная машина. Поскольку все занимались индивидуальными практиками, мы вместе посещали занятия по медитации: их проводила Хильда Чарльтон — она провела восемнадцать лет, скитаясь по Индии. Хильда делилась энергией и энтузиазмом не только с нами, но, казалось, со всеми приверженцами неоиндуизма, живущими в Нью-Йорке, и делала это очень хорошо, с юмором и любовью. Мы существовали в рамках общества, но не были его частью. Большинство из нас занимались черной работой и зарабатывали ровно столько, чтобы хватало на корку хлеба. Я был счастлив. Я соблюдал садхану, медитировал, работал и даже вернулся в школу.
У американской садханы выявился ряд необычных особенностей, которых не хватало в Индии, — например, можно было ходить в кино и есть мороженое. И это было нормально. Мы изобретали свои собственные духовные практики, пели под гитару вместо органов и тамбуринов, носили джинсы вместо ряс и набедренных повязок, а на алтарь клали фигурки Христа, Кришны и Будды.
Я устроился на работу учителем без образования и занимался детьми с неврологическими и эмоциональными расстройствами. В школе мне даже разрешили вести занятия по йоге. И все же день ото дня атмосфера становилась все более и более депрессивной. Никто не обращал внимания на внутреннюю красоту этих детей, никто даже не задумывался об их потенциале. Вместо этого мы часами учили их читать и писать. Если кто-то дерзил, мы должны были вести их к декану, иногда с применением силы (что случалось нередко). В классе доминировала атмосфера «ну и кто же здесь главный?» Ученики ходили на занятия почти из-под палки — просто потому, что этого от них требовали. Жизнь в школе была полностью оторвана от жизни вне ее. Изо дня в день их силой усаживали за парты, и это только усиливало общее недовольство. После школы они выходили на улицы и вымещали там на всем, что ни попадя, то, что у них накопилось. Они ждали только одного: повзрослеть и навсегда осесть в извилистых улицах.
Я снова вернулся работать в такси, но Нью-Йорк к тому времени сильно изменился. Все машины были оснащены прозрачными пуленепробиваемыми барьерами, защищавшими водителя. Таксистов предупреждали о том, как опасно подвозить «черных» и заезжать в «неблагоприятные кварталы». Но мне было наплевать. Я разъезжал по городу с опущенными стеклами, напевал свои мантры, подбирал всех без разбора, и однажды недалеко от Центрального парка стал жертвой вооруженного ограбления.
Почти все духовные учения сходятся в одном: человек должен выйти за пределы своего физического тела и ума. Но мой ум был крайне любопытен и, что еще хуже, критически настроен. К тому времени я успел проглотить целиком немало учений и учителей. Уже в Индии я понял, что все гораздо глубже и сложнее, чем мне представлялось. Я снова начал читать специальную литературу и приступил к изучению санскрита, желая лично докопаться до самых корней священных традиций.
Мне нужно было чем-то кормиться, и я продавал на улице орехи, где меня и арестовали за то, что я занимался этим в несанкционированном месте. Улицы бурлили и полнились толчеей, духом варьете с его сексуальными флюидами, газетами, звуком рожков и многим другим. Каждый стремился заработать свой доллар, и бродяге-попрошайке было нелегко обосноваться здесь.
Одним из главных мотивов традиционных духовных учений является отказ от женщин, отрицание сексуальности и пребывание на приличном расстоянии от второй чакры*****. Но у меня все же возникла связь с одной танцовщицей: эта женщина понимала земные силы так, как мне никогда не удавалось. Тогда я выяснил, что страдания из-за отношений могут привести к духовному росту. Я осознал, что руководствуюсь умственной установкой, которая больше не действует.
Я научился медитировать по нескольку часов и получать «послания извне». Да, я сидел в позе лотоса, и в какой-то момент — вместо того чтобы разрушить энергетический каркас и вернуться в действительность — начинал говорить, но не от своего лица: эти слова приходили из неизвестного мне пространства. Слова звучали через меня. Энергия сквозила через мое тело, которое переполнялось электрическими вибрациями. Я познакомился с новым миром — целой вселенной «высших существ», святых, мастеров и подобных им людей, и мною овладело чувство тотального, непрекращающегося блаженства. Маленькие чудеса, вроде свободного парковочного места в центре Нью-Йорка, стали происходить все чаще, и целыми днями я словно плыл, подхваченный течением. Меня все же очень интересовали эти чудеса, послания и учения, которые их обосновывали. И при этом меня не покидало чувство, что мне недостает цельности, не хватает связи с землей и людьми, ее населяющими.