– Но это нечестно! Давать советы – прекрасно, а жить самой…
– Я боюсь. Я боюсь. И не хочу ничем рисковать.
– Мы все умрём рано или поздно. Но, умерев, зная, что ты жил, тем, что помогал людям – это одно. А жить и бояться умереть, и из-за этого страха ничего не делать для достижения своей мечты – это, по меньшей мере, странно …
– Там, в морг нужно идти…
– Смешная ты. Морга испугалась.
– Трупы… Прямая связь со смертью…
– Страхи нужно искоренять, а иначе проживёшь всю жизнь, и вспомнить нечего будет.
– Слушай! Ты вроде такой тихоня, а мысли умные говоришь…
– Говорить-то говорю, а также как ты, сам жить боюсь. Пустой трёп. Тачки, бабки, девки, клубы.… Надоело. Сил нет.
– Да уж. Всю жизнь нельзя провести в бездумном веселье…
Он шёл и думал о том, что сейчас больше всего на свете хотел бы увидеть её. Её душа казалась ему родной, завораживала, томила и в тоже время дарила такое лёгкое ощущение – спокойствия.
Она впервые за свою жизнь могла так просто общаться. О том, что её интересует, и она, впервые, не чувствовала себя одинокой. Не помнила себя, ни минутки из своей жизни. Но знала наверняка, что была там некой проекцией себя, которая живёт тихо, скучно, под маской скромной, милой девушки, всегда со всеми соглашающейся. Но её бунтарская душа по ночам вырывалась из этого кокона. И летала, бродила, искала себя и счастья по свету, искала того, чего ей в жизни не хватало – правды и понимания.
И сейчас больше всего хотела бы увидеть его. Но только будучи собой. Находясь в теле, сознании и памяти. Хотела бы прикоснуться к нему.
– Я бы поцеловал тебя…
– Что? – усмешка – но, ты, же не видел меня, да и я себя не помню, а вдруг – горбатая старуха?
– Неправда. У тебя добрая душа …
– А обычно такие души в уродинах и кроются, потому что прекрасивая внешность это порок. Человек утопает в своей гордыне и сердце его чернеет. Это как деньги – зараза. Порождает снобизм и только.… Такая журнальная красота – мало хорошего. Девушка становится переходящим знаменем, красивой игрушкой. Её можно показывать, тащить в постель, умиляться, но жить с ней и любить её – невозможно. Она пуста. Её души никто не замечает, и даже, что исключение, окажись она хорошей девушкой, никто этого не заметит.
– Ой, ну нет, по-твоему, я должен полюбить толстуху за её глубокий и огромный внутренний мир… – парень заливисто засмеялся.
– Очень не вежливо, Алекс… Внешность поправима.
– Ты так говоришь потому, что сама красива, ну или очень симпатичная.
– С чего ты взял?
– Потому что, уверена в себе и любишь поучать других.
– Может я такая только тут, ночью, гуляя без тела и воспоминаний, кто знает, какая у меня реальная жизнь? Кто знает, где сейчас спит моё тело, и какое оно? Прекрасное или безобразное? Старое или молодое?
– Я чувствую. Что ты лучшее, что было в моей жизни.
Повисла пауза. Если бы у неё было тело, то он увидел бы смущение, удивление, растерянность, в конце концов, но он стоял один, посреди пустынного двора, рядом с невзрачной детской качелью, и нервно водил кроссовком по земле, кусая губы…
– Надо что-то придумать. Придумать, как нам встретиться.
– Но что? Что мы можем? – Лунатик тяжело вздохнула, и только сейчас осознала, что скоро наступит утро, и она навсегда его потеряет.
– Может, отправиться к экстрасенсу?
– Глубокой ночью? И к какому?
– Поискать в интернете, позвонить, упросить…
– …бесполезно. Это, каким надо быть экстрасенсом обалденным, чтобы дать адрес девушки, ну или женщины, что разгуливает без тела по ночам?
– Да что, ты такая пассивная! Судьба дала нам шанс, неужели мы, найдя друг друга, так просто отпустим? – Алекс разгневался, больно сжал кулаки, а потом развернулся и пошёл прочь.
– Я… – тихо лепетала Лунатик – правда не знаю, что делать.
Алекс не слушал её. Шел и шел в эту ночь. В странный, затемненный город, он шел, не останавливаясь, и был очень сердит. Сердит от того, что не мог ничего сделать. И поэтому убегал от неё. Потому, что боялся, её больше не услышать. Уж лучше думать, что она ему просто почудилась…
Да, нет… Бред всё это. Галлюцинации. Нет её. Такого в жизни не бывает. А она… слишком хороша, чтобы быть правдой. Она не похожа ни на одну мою знакомую…
Лунатик оставалась недвижима. Была на том месте. Рядом с поломанной качелью и растоптанным росточком любви в сердце. Она стояла и будто примёрзла к месту. Её сковывал страх.