Плотно прижимает к губам инструмент и, прикрывая глаза, погружает ресторан в лёгкий транс. Она смотрит на него, на губы и думает только, о том, как они целовали бы до головокружения, как руки покоились бы на её талии.
Он приоткрывает глаза, и смотрит прямо – играет для неё. Смотрит в эти большие, карие глаза, на ухоженные тонкие руки, на сводящее с ума декольте и мечтает целовать её волосы, шею, шептать ей: как она красива, и какой он дурак…
Девушка пьёт вино. Покачивает своей стройной ножкой, прикрывает глаза и проводит пальцами по губам, пытаясь вообразить его голос…
Мужчина обхватывает саксофон и нежно поглаживает, как гладил бы её оголенную спину…
Эти двое одновременно думают друг о друге, создавая в ресторане тантрическую, любовную атмосферу, зал не замечают, мысленно растворяются друг в друге, между ними только злосчастные метры, этот холодный инструмент…
Сладкие звуки сакса, и вот их глаза открыты, они смотрят друг на друга. Он мысленно гладит её лицо, а она, чувствуя это, проводит своей рукой по щеке, губам, волосам… теребит серёжку в ухе, покусывает губы…
Во взгляде саксофониста можно прочесть целый спектр эмоций – нежность, страсть, боль, недоумение, восхищение, оправдание, упрёк….
Она приходила сюда и раньше, последний раз со своим стариком – мужем, тогда то и увидела этого человека впервые. Эта музыка, острая необходимость и в тоже время невозможность быть с ним – пленила её разум и сердце…
– Я такой дурак, милая… не смею подойти к тебе…
– Ничего, любимый. Ты рядом. Я чувствую тебя
– Всю жизнь о тебе мечтал…
– Я ждала тебя…
Музыка саксофона… Объятия и поцелуи. Заботливый шёпот, тонкие пальчики и сильные руки. Сигаретный дым, терпкое вино… танец, страсть…
…Выступление закончилось, и он, проходя мимо, наклонился и прошептал:
– You are perfect.
Быстро коснулся губами её шеи…
Вышел из ресторана. Его ждала машина. Меньше чем через час самолет до Нью-Йорка. Её тоже ждала машина. Приехал муж и его личный шофёр.
Вот так в нашей жизни не сбываются сказки…
2009
Не важно
П
оженились они очень рано, едва исполнилось по 18. В голове копошились розовые мечты и надежды, в холодильнике был только лук, причем часто испорченный, тушенка, картошка и изредка курица. Денег первое время катастрофически не хватало, но они даже не обращали на это внимания, пока любили друг друга, были влюблены, так безумно счастливы, все делали вместе, сообща…
А сейчас она понимала, что их любовь – иллюзорна, намагнитились – притянулись, а теперь же только мучили и томили друг друга.
Он был ей так близок и далек одновременно, любовь еще жива: она думала, грезила о нем постоянно, но отчетливо осознавала, что быть счастливой с ним никогда не сможет. Почему так происходило? Она не знала. Просто страдала и варилась каждый день в своих переживаниях, сокрушенных ради него мечтах, целях, планах. Все разбил, заменил. Но, для счастья – одного наличия «его» − оказалось мало.
Девушка всегда понимала, что их жизненные пути не совпадают. Они вырваны из разных миров, но чувства захлестнули и унесли ее прочь… Вслед за ним, его серо-голубыми глазами и улыбкой. Такой улыбки и блеска в глазах, она не видела никогда прежде, и врядли увидит.
Первое время он любил ее больше, ей казалось – она точно застрахована от боли в будущем, но на деле все вышло иначе. Боль пришла. И намного острее и жестче рвала ее сердце. Боль была. А счастье – нет. С ним стало трудно, плохо и как-то не так, не по-настоящему, иначе! Фальшиво, словно оба притворялись, играли свои жалкие драматические роли героев-любовников, положивших на алтарь отношений все – достоинство, честь, мечты, здоровье. Привыкли, притерлись и остыли. Угли тлели. Но только тлели…
Она ждала его звонков, он не звонил. Иногда она хотела его видеть, а иногда тошнило даже от мысли возвращения в квартиру, где встретит его.
Даже, когда она собиралась вновь сказать: «я люблю тебя» – ком вставал в горле, язык пересыхал. Хотя всегда первая говорила эти слова. Ему же было все равно. Сухо брякал: «я тоже», и продолжал заниматься своими делами. Она не была ему больше интересна. Красивая, умная, но тошно. И ему было стыдно, за то, что он разлюбил ее, предал их любовь. Часто с такими мыслями сидел на кухне. Курил и смотрел на свое бледное лицо, отражающееся в хромированном электрочайнике. Чайник, это первое, что они купили в дом. Он был символом их времени, их радости, теперь же он только навеивал тоску.